Тебя обнимет ветер: истории старухи Ойнур. Для тех, кто ищет тепло и надежду - Юлия Цвяк

есть. А в деревне ни разу такого не видела. Но и в домах чисто.

– Мы просто не привыкли выкидывать вещи так быстро. Но и не залеживаются они у нас, коли не пользуемся. Из всего можно что-то еще придумать. Вот из этих нитей коврики свяжу на порог. Свитер из них уже не выйдет, да что там, и варежки не свяжешь, а коврики-то чего не сплести? Для нас это не мусор, понимаешь? Что горит, в печь можно. Продукты портятся, так скотинку кто-то да держит. Да и не готовим мы столько. А если уж готовим, так и соседей в гости позвать можно. Чай недалеко идти.

Я мысленно стала перебирать все, что мною выкидывается…

– Не всему же можно так место найти. Вот ботинки свои старые ты куда денешь? На пугало в огороде натянешь?

– Ну нет. С таким добром по-другому выходит. Они, может, и неказистые уже. Но я вот смотрю на них и вижу, сколько с ними вместе пройдено. Вспоминаю свои дороги и встречи. Поэтому их сначала начищу, посижу напоследок и огню отдам. – Расхохоталась она так неожиданно, что я даже не поняла, шутит снова или всерьез.

– А воспоминания я в себе храню – и только те, что греют и жить помогают. Да и остальные в общую яму нести не спешу. Их только те видят, кто в мой дом заходит. Так и с мусором. Мы не привыкли сор из избы выносить. Перебираешь – и в огонь или в землю. Или новую жизнь вещам даешь, распуская и переплетая в новое.

13. Про луну и ночных птиц

аз в месяц старуха Ойнур доставала бубен из тончайшей кожи молочного цвета. Выходила к лесу и там, на поляне, зачинала длинную песню. Не то о жизни, не то о смерти. И непонятно было, она это поет или бубен растягивает свою колыбельную для леса, сливаясь с голосами птиц. Каждый раз это случалось под присмотром большой луны, рассеивавшей такой же молочный свет над деревней. То ли это бубен пел и играл, то ли луна разговаривала со старухой своими песнями.

– Птицы ночью, откуда? Их и днем не всегда услышишь, а таких точно давно не слыхала.

– А ты прислушивайся. Днем, в суете, они просто не все такие голосистые. За хором первых других не слышно.

Знаешь, почему полная луна наводит страху? Светит ярко и только ночью, когда все тени видны. Вточь птицы, которых днем не слышно. Но и у них голоса есть. А если сама даешь звучать и прислушиваешься, то уже не так страшно. И даже красота видна. Плачешь? И то хорошо. Тому, кто может плач свой вынести, никакая чернь не страшна. Даже если испачкается, своими же слезами умыться сможет.

Каждый раз ближе к утру, как только верхушки деревьев трогала белая дымка, Ойнур затихала. А вместе с ней и бубен. Она вставала и приветствовала кого-то. То ли новый рассвет, то ли саму эту дымку. А может, и с луной прощалась. Разливала молоко и кормила птиц хлебными крошками. И каждый раз мы возвращались домой в тишине. Потому что и говорить-то тут больше нечего было.

14. Про сказки

– 

как ты выбираешь, какую историю рассказать человеку?

В доме Ойнур нередко собирались деревенские, чтобы послушать байки. А то и на дороге можно было увидеть, как она идет неспешно с кем-то под руку и сказки складывает под каждый шаг.

Это она их так называла. Но люди верили, что все ее сказки сбываются.

– Это не я выбираю, милая, а сам человек. Я только вслух рассказываю да приукрашиваю иногда чуток. Самую малость, чтоб не так страшно было и человек в свою сказку шагнуть решился.

– А ты тоже свою сказку живешь?

– Поймала ты меня, – рассмеялась Ойнур. – Все мы живем, потому и плутаем, что не помним старых сказок. А они всегда повторяются, просто каждый вносит что-то свое. А герои и окружение всегда нужные найдутся. И секрет тут не в том, чтобы рассказать, а в том, чтобы слушать, о чем человек тебе толкует. А еще больше – о чем молчит и не может рассказать. Вот эту-то историю я и ведаю ему.

– Но откуда ты знаешь, как у него будет?

– А я и не знаю, с чего ты взяла? Просто сказки всегда слушают сердцем, уши для этого не годятся. А раз сердце услышало – дорогу найдет.

– И детям потом их рассказываешь?

– Нет, для детей другое. У них еще сказка не выбрана, они чью-то живут. Потому и надо разные рассказывать, чтобы весь узор невидимый перед ними встал. Глядишь, на какой-то развилке и выберет своего героя. И свою сказку. А потом и сам эти узоры плести научится, находя слова в тишине.

15. Про своих

ногда в ночной синеве Ойнур уходила к своим. Я не знаю, кто такие свои. И не знаю даже, люди ли это были. Она так и говорила: «К своим». Брала с собой горсть или две зерна, фляжку да деревянный бубен со звонкими бубенцами.

И я не знаю, сколько бубнов у нее было. Казалось, что она достает их из бездонной кладовой. Под каждый случай свой. Вот и для «своих» был особенный. Звучный, звенящий, с лентами и разноцветными каменными бусинами.

Казалось, в эти дни ее дверь была закрыта на невидимый глазу засов. Она могла появляться в деревне, но будто какой-то своей частью все равно оставалась «со своими». Каждый раз у калитки ее встречал пес. Они долго сидели на крыльце, разговаривая на не понятном никому другому языке. Ойнур что-то бормотала себе под нос, а пес подвывал, поглядывая на луну.

По возвращении от «своих» Ойнур всегда запевала новую песню и пела ее весь месяц до очередной большой луны. И каждый раз в ее вазе на старом комоде прибавлялось по камешку. Позже она разбрасывала их для гадания, открывая пытливым, запутавшимся или просто желающим узнать свою судьбу. Потому что есть время собирать камни, а есть – разговаривать с ними. Как со «своими».

16. Про черепах, старух и землю

а старом комоде рядом с фотографией бабки и матери стояла большая каменная черепаха, чей потертый панцирь хранил следы многих прикосновений. От черепахи пахло, будто она только вернулась из сада: землей, травами и отчего-то морской водой. Хотя моря-то у нас и поблизости не было.

– Это подарок. Сотню весен уже со мной. – Ойнур обняла меня за плечи, тихо подойдя со спины. Казалось, в этой черепахе сокровище, не меньше, с такой теплотой и благодарностью она смотрела на нее. – Много лет назад бабка рассказала мне историю, которую ей рассказывала ее бабка, а той ее пра. Выдумка или нет – кому уж знать. Да только, сколько ни говорю с этой черепахой, всегда помощь приходит. Ну слушай. Давным-давно, когда все еще жили на открытой земле, далекая пра встретилась с женщиной-черепахой.

– А такие бывают?

– Не перебивай, как мне знать, если историю тянут вон откудова. Очень много бед было в жизни той пра. И черепаха эта решила ей помочь. Посадила ее на спину и погрузилась на самое дно. Долго они там плыли, будто все озера и моря меж собою связаны. И вот сквозь толщу вод добрались до пещеры. Светлая она была. И огонь там горел. Говорят, в пещере той жили три старухи. Несколько дней выхаживали они мою пра, ладили. А когда время возвращаться пришло, подарили черепаху эту. Взамен того, что иной раз она