Оборванная юность - Виктор Трынкин

чтобы подбодрить и вселить в нём уверенность, стал напевать: «Раз, два, горе — не беда, шла вперёд пехота, брала города!» Незаметная тропинка обогнула куст лесной малины. Неожиданно Андрей услышал за своей спиной какой-то шорох, и суровый голос скомандовал.

— Эй вы, стоять!

Ребята обернулись и увидели, как человек, прятавшийся в высоком папоротнике, направил на них охотничье ружьё. Он был лохматый, в кургузой кацавейке, а круглое лицо доблестно улыбалось.

— Вы кто? — с напускной строгостью рявкнул он, не опуская двустволку.

Тут на передний план, заслоняя Андрея, уверенно шагнул Юра и коротко задал свой вопрос.

— А ты кто?

— Я сейчас тебе дырку в башке сделаю, тогда узнаешь, кто я. Отвечай, коли спрашиваю! — с его лица соскользнула ненужная улыбка.

— Мы ищем отряд, который находится где-то здесь, — открыто сказал Юра.

— Отряд? Зачем он вам?

— Мы ушли от немцев, поэтому хотим примкнуть к отряду.

— От немцев ушли? — понимающая улыбка вновь появилась на его лице. — А винтовка у тебя откуда?

— У убитого красноармейца подобрали.

— Понятно, — лохматый внимательно посмотрел на ребят. — Ну, раз ищите отряд, пошли. — Он ружьём указал, куда надо идти.

Ребята покорно зашагали в указанном направлении, а лохматый с ружьём наперевес шел за ними.

Лес вёл их скрытыми тропинками. Вскоре они вышли на небольшую поляну, на краю которой была хорошо укрытая землянка, рядом, под навесом, — самодельный стол с лавками по бокам.

Из землянки вышел средних лет, с проседью на висках сурового вида человек. Лохматый конвоир, обращаясь к нему обрадованно и озорно, закричал,

— Василь Ефимыч! Вот, поймал беглецов. Они от немцев убежали. Видать, городские. Допросить бы их.

Василь Ефимович внимательно посмотрел на юных беглецов и сразу понял, что никакой угрозы они не представляют. Лицо его подобрело, и он мягким голосом сказал:

— Ну, ребятки, здравствуйте.

Друзья несмело поздоровались. А Юра подумал: «Этот человек, наверное, командир отряда».

— Идите сюда, садитесь, — он жестом показал на скамейки под навесом, — только оружие отдайте Егору.

Юра послушно снял с плеча винтовку, отдал её лохматому Егору. А Андрюха, с облегчением вздохнув, охотно расстался с автоматом и подсумком. Плечо его от непривычной тяжести давало о себе знать.

— Егорушка, отнеси оружие Сашку Бойко, пусть он его проверит, — сказал командир.

Егор с молодецким видом подхватил трофеи у ребят и помчался в землянку, расположенную на другом конце поляны.

— Вы садитесь, садитесь… Рассказывайте, откуда вы, — по-доброму сказал Василь Ефимович. — И, чтобы вы знали, я командир партизанского отряда, куда вы пришли, — Бортич… А вас как зовут?

Его живые глаза под пышными бровями внимательно смотрели на ребят.

— Меня — Юра Лагутин, а он Андрей Макаров, — усаживаясь на лавку, сказал Юра.

— Ну вот и познакомились. Теперь говорите всё как есть.

— А я так и понял, что вы командир, — немного осмелев, сказал Юра.

И он торопливо и обиженно стал рассказывать, почему в первый день войны, в военкомате, его не взяли в армию — не хватило двух месяцев до восемнадцати лет… А Андрей сказал:

— Мой папа ушел воевать, а маму угнали в Германию, сестрёнку немцы отдали в детский дом, а меня не успели…

Юрка перебил товарища:

— Вообще немцы в городе лютуют: расстреливают всех без разбора, вешают прямо на площади… А я услышал на базаре от людей о партизанском лагере, поэтому мы решили бежать от немцев в лес, к своим. Стрелять я умею, научился в Осоавиахими. Хотите — проверьте. А в городе оставаться нельзя — фашисты как звери…

Командир внимательно слушал ребят, не перебивая.

— Придёт время, и люди смотреть будут на фашистов с презрением, — тихо сказал командир. — Нашей родине приходится нелегко. Война никого не жалеет — ни детей, ни взрослых, — глубоко вздохнул и по-командирски сказал: — Ладно, принимаем вас в наш отряд. Но знайте — у нас военная дисциплина, и подчиняться ей надо обязательно.

Ребята, соглашаясь, замолчали. На другое они и не надеялись.

Командир с отцовской заботой посмотрел на мальчишек.

— Есть-то хотите? Голодные небось?

Голода ребята не чувствовали. События отвлекли их от пищи. Юрка решил подтвердить это.

— Нет, не хотим. У нас пирожки есть и хлеб.

— Вот как! — воскликнул командир. — Пирожки — это хорошо… Но когда проголодаетесь, Ольга Васильевна вас накормит.

— Можно вас спросить? — робко, по- школьному спросил разрешения Андрей.

— Конечно, можно.

— А почему у вас деревья растут с наклоном на поляну? — он хотел сам догадаться почему, но не мог.

Юрка удивлённо вытаращил глаза на друга: «Когда он успел это заметить?»

— А-а… Вот тебя что интересует, — улыбнулся командир. — Молодец, сынок, ты наблюдательный…

Андрей оживился от похвалы.

— Но не до конца… Вот смотри, верхушки берёз переплетаются вершинами: они связаны между собой и образуют что-то вроде крыши. Это надо для того, чтобы немецкая «рама» — самолёт-разведчик — сверху не мог обнаружить наш лагерь. Такие вот партизанские хитрости. А «рама» часто летает, ищет нас…

Несколько дней Юра и Андрей привыкали к партизанской жизни. А жизнь была нелёгкой. В лесных условиях много было трудным, но они понимали, что от этого никуда не деться, и не собирались хныкать.

Они сидели в землянке, когда туда вошел Егор, уже давно привыкший к этой жизни. Он улыбаясь спросил:

— Ребята, как у вас дела?

— Хорошо, — без восторга ответил Андрей.

— Вас к себе командир вызывает.

— Зачем? — поинтересовался Юра.

— Не задавай вопросов, — резко сказал Егор. — Пошли.

В штабе-землянке Бортич заботливо спросил:

— Трудно у нас, дети мои…

Ребята молча смотрели на командира, не зная, что ответить.

— Знаю, что трудно, — сам себе ответил он. И, вдумчиво размышляя, продолжил: — Всему нашему народу, от мала до велика, трудно, — лицо его посерьёзнело. — Юра, ты помнишь, где вы подобрали винтовку и автомат?

— Конечно, помню.

— Егор, — уже по-командирски обратился к нему Василь Ефимович, — завтра утром