Полный цикл мести - Евгений Ткаченко

сопротивления от старухи. И очень зря! Несколько человек, мужчин или женщин, лишились зрения частично или полностью. Кто-то лишился остатка зубов. А кто-то остался без более важных органов, определяющих половую принадлежность. Но силы покинули старческое тело и мать Анны тоже оказалась на полу. От надругательств ее спасло только чудо, а точнее проклятие. Проклятие в виде инквизитора, известного как Судья. Лишь немногие смельчаки называли его полное прозвище – Судья-Палач. Он был худощав и высок, но обладал огромной силой. И сила эта было не только физическая, но и духовная.

Судья пнул ближайшего пропойцу, что извивался рядом с телом Анны. И тот кубарем прокатился через всю комнату. Остальные вмиг вскочили на ноги, попутно подтягивая портки. В доме моментально воцарилось молчание. Никто не смел даже пошевелиться. Только сверчки и ночные птицы не боялись нарушить тишину.

– Нет иного суда, кроме Божьего! И я, судья, Глас Его! И вот мое слово: «Оставьте этих бедных женщин! Но доставьте их в храм!»

Толпа засуетилась. Но, Судья поднял руку, и все снова замерли.

– Не вы!

Комнату заполнили монахи в черных одеяниях. Они резко контрастировали с толпой и иными священнослужителями. Лица были покрыты золой. Их черные аккуратные одеяния не имели ничего общего с грязными рясами местных священников. Черные монахи нежно подхватили тела двух женщин, и так же плавно и неспешно удалились. А вместе с ними удалился и Судья. Толпа в недоумении рассматривала опустевшее жилище, прикидывая, что делать дальше.

– Мы должны сжечь логово ведьмы! – раздался неуверенный голос.

– Судья ясно дал понять, что мы должны их оставить, – возразил другой.

– Он ничего не сказал о доме…

Толпа перекрикивалась, поочередно приводя различные доводы. Никто не осмеливался высказаться дважды.

– Если такой смелый – давай! Жги! Только скажи, какие слова выбить на твоем надгробии!

Толпа разошлась, оставив дом нетронутым. Даже самые смелые и отчаявшиеся ни к чему не притронулись. И только змеи и прочие ночные гады начали стягиваться к опустевшему остывающему жилищу. Дурной знак.

XV

И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,

Будто глухо так застукал в двери дома моего.

«Гость, – сказал я, – там стучится в двери дома моего,

Гость – и больше ничего»[1].

Тук!

Дэш попытался открыть глаза, но у него не получилось.

Тук!

Звук повторился. Дэш попытался пошевелиться – опять не вышло.

Тук!

Это был звук капающей воды на деревянную поверхность. Дэш хотел закричать, но тут волна страха накрыла его с головой – он не мог набрать воздуха.

«Это сон, – подумал он. – Это безусловно кошмар».

Но физиологические ощущения были невероятно остры, никакого парения или других необычных телесных ощущений не было. Как не было и галлюцинаций – только тьма, в которой мерцали фиолетовые звезды, сливаясь в галактики и туманности. Это был не сон – Дэш явно бодрствовал. И не мог дышать. Созвездия во тьме сознания сформировались в «Ночной кошмар» Фюссли. Эта была одна из картин на которой изображен страшный демон, сидящий на груди спящей женщины. Под воздействием кошмарного образа страх усилился еще сильнее. Дэш вспомнил рассказ прабабки, которая верила, что удушье вызвано весом разгневанного домового, и чтобы от него избавиться, необходимо трижды прочитать «Отче наш».

Дэш верил в Бога, но верил по-своему и потому не придерживался какой-либо определенной религиозной конфессии. В попытке освободиться от власти морока[2], за неимением другой альтернативы он начал повторять про себя молитву. Как ни странно, тяжесть с груди начала спадать. Но открыть рот, для того, чтобы набрать воздуха все еще не получалось. Дэш рискнул, открыть глаза, ожидая увидеть жуткую уродливую рожу демона. Зрение было расфокусировано, но ничего кошмарного потустороннего в пределах видимости не было. Постепенно из тумана начали вырисоваться различные предметы интерьера. Свет свечей на длинном кованом подсвечнике, играющий на стенах из крупного серого кирпича, придавал помещению, какой-то готический вид. Дополнял картину витраж, изображающий рыцаря (судя по всему), защищающего прекрасную даму. Особенно удачно, по мнению Дэша, получились меч в руках рыцаря и роза у дамы соответственно.

В очередной раз посторонний шум выдернул Дэша из небытия. На это раз к шуму воды, к которому Дэш уже привык, добавились голоса, доносящиеся откуда-то сверху.

– Ты уверен, что это необходимо?

– Да не паникуй ты! Так надо. Вот увидишь, когда все получиться…

Дэш попытался позвать хоть кого-нибудь, но не смог разомкнуть челюсти. Он решил ощупать лицо, чтобы понять причину своей неспособности открыть рот. Он поднял руку, но одновременно с ней поднялась и вторая. И уже вместе ударились о деревянное препятствие.

– Ты слышал? Что это? Ты же говорил никого нет?

Внезапно сверху раздался дикий шум. И вместе с потоком воды вниз рухнул перепуганный паренек. Его лицо было белее мела. Еще бы. Ведь он свалился прямо на гроб, из которого на него смотрел мертвец, издавая протяжный стон.

Дэш понимал нелепость ситуации. Он лежал в гробу со связанными руками и подвязанным подбородком – все, что ему оставалось, это пучить глаза и мычать. Паренек недолго думая запрыгнул обратно в дыру из которой выпал. По потолку раздался перестук ног двух беглецов, и менее чем через секунду их голоса раздавались за пределами помещения.

Дэш так и не смог открыть нижнюю крышку гроба, скрывающую его ноги, а потому стал извиваться как червяк медленно подползая к изголовью. Наконец, ему удалось перегнуться через борт гроба и освободиться от этого жуткого заключения. Он пережег ленту, связывающую руки и избавился от ненавистной подвязки на подбородке. Набрать полную грудь воздуха все равно не получилось. Вздох вышел каким-то хриплым, словно вместо горла была ржавая труба. Дэш попробовал еще раз. Вышло получше, но в итоге он зашелся таким диким кашлем, будто вместо воздуха вдыхал ядовитый дым. Прокашлявшись, он решил, что все надо делать не спеша. Необходимо дать легким привыкнуть, ведь если организм впал в летаргический сон, то ему требуется малое количество кислорода, чтобы поддерживать жизнь. Летаргический сон – единственная причина, по которой живого человека могут запихнуть в гроб с целью дальнейшего захоронения. Ведь Дэш был определенно жив – он двигался, дышал, мыслил.

Воздух вновь заполнил легкие, а сердце начало его доставлять органам вместе с кровью. От чего туман в голове рассеялся, и демоны вновь отступили в темноту. Никто, как ожидал Дэш, так и не откликнулся на шум. Беглецы не привели охрану или священника. Даже смотритель кладбища не явился. Дэш узнал