Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера. Личный опыт поиска репрессированных - Александр Владимирович Макеев

Антибесского ОЛП и участника расстрельной бригады, мне удалось благодаря базам ветеранов войны. Я знал его инициалы и нашел наградные листы некоего Капустина, призванного военкоматом города Мариинска и служившего в должности замполита и инструктора политотдела. Совпадения позволяли предположить, что это тот, кого я ищу. А в одном из наградных листов был и номер партбилета – так я смог написать запрос в РГАСПИ и на Капустина тоже. Вот что я о нем узнал.

Сергей Иванович родился в 1903 году в селе Середа Нерехтского уезда Костромской губернии (сейчас – город Фурманов Ивановской области). Отец – портной-кустарь, умер в 1908 году, мать – работница-прядильщица, умерла в 1928 году.

Капустин учился в земском училище, школе ФЗУ, на курсах подготовки во ВТУЗ и, наконец, окончил два курса текстильного института в Иваново-Воскресенске. Работал с 14 лет: дробильщиком на кожевенном заводе, рассыльным в шлихтовальной мануфактуре, шерстобитом в мастерской. В 1921 году стал конторщиком в Уисполкоме, потом работал делопроизводителем в городской больнице, с 1926 года – рабочим и учеником конторщика на текстильной фабрике. В Красной армии служил в роте связи, был курсантом школы младшего командирского состава, а по возвращении учился в текстильном институте.

В 1932 году Сергей Капустин поступил в Центральную школу ОГПУ в Москве, а через год начал свою деятельность чекистского работника в селе Поспелиха Поспелихинского района Западно-Сибирского края. В этой же должности он служил в городе Ойрот-Тура Ойратской автономной области, в Кемчугском лагпункте Сибирских лагерей НКВД, в Ахпунском отделении Сибирских лагерей НКВД в поселке Темир-Тау. Я смотрел на даты в анкете Капустина и поражался очередному совпадению: он служил в Ахпунском лагпункте с июля 1934 по декабрь 1935 года – в это время именно в этот лагпункт попал один из старших братьев Вольдемара, Иван, осужденный в Баку к трем годам ИТЛ.

Потом в карьере чекистского работника Капустина было Кузнецкое отделение Сибирских лагерей НКВД в городе Сталинске и, наконец, с февраля 1936 по ноябрь 1937 года – Калининский лагерный пункт, Сиблаг НКВД, город Мариинск Западно-Сибирского края. В 1930-е годы этот лагпункт именовался по-разному: Калининский и Антибесский. В разных партдокументах сам Сергей Иванович указывал и то, и другое название. Подпись на акте о расстреле Вольдемара Вагнера и других осужденных полностью идентична автографу в партийных документах Капустина. То есть в этот период своей службы он участвовал в расстреле 27 человек, среди которых был мой прадед.

С ноября 1937 года, в связи «с ухудшением состояния здоровья», Сергей Иванович увольняется из НКВД, и его карьера пошла уже по партийной линии. Он работал в Мариинске заместителем директора Мариинской МТС по расчетам, пропагандистом и инструктором отдела кадров, рай-инспектором Госплана, политруком. В сентябре 1943 года поступил в Карповское военно-политическое училище Московского военного округа, и через полгода попал на фронт.

Здесь возникает некоторая путаница в документах. В анкете Капустин указывает, что с апреля по октябрь 1944 года служил в должности зам. командира батальона по политической части 441-го стрелкового полка 116-й стрелковой дивизии 57-й армии 2-го Украинского фронта, а с октября 1944 по сентябрь 1945 года – в должности зам. командира батальона по политической части 924-го стрелкового полка 252-й дивизии, инструктор полит, отд. 84-й стрелковой дивизии 4-й армии 8-го Украинского фронта. В наградных документах на его имя на сайте «Подвиг народа» армии указаны верно – 4-я и 57-я, но приказ 57-й армии, где он служил вначале, издан позже – уже после войны, в июне 1945 года. Кроме того, по первому приказу в апреле 1945 года он представлен к ордену Отечественной войны II степени, а награжден орденом Красной Звезды. Вторая награда – тоже орден Красной Звезды.

«Лейтенант Капустин хорошо руководит партийно-политическим аппаратом батальона, оказывает постоянную практическую помощь парторгу и комсоргу батальона. Перед началом последних боев тов. Капустин провел большую работу по развитию у личного состава патриотического энтузиазма, стойкости и бесстрашия, организованности и порядка», – говорится в первом наградном документе. И в нем же: «Во всех боях тов. Капустин, двигаясь в боевых порядках наступающей пехоты, своим личным примером воодушевлял бойцов и командиров в бою».

Второй наградной документ тоже подчеркивает личные боевые заслуги Капустина: «Проявил личное мужество и отвагу, в трудный момент лично сам вел бойцов в атаку, правильно расставил партийные и комсомольские силы, вовремя мобилизовал личный состав батальона на выполнение боевой операции… На работе в Политотделе работает безупречно, внимательно следит за выдачей партийных и комсомольских документов, в результате чего задолженности по выдаче не имеет».

После войны Сергей Иванович работал около года на разных должностях в Южной группе войск, а в октябре 1946 года вернулся в Мариинск Кемеровской области, где стал консультантом отдела пропаганды и агитации и лектором горкома ВКП(б). Оттуда переехал в Куйбышев (сейчас – Самара), работал на заводах заведующим парткабинетом, потом – заведующим библиотекой на Новокуйбышевском нефтеперерабатывающем заводе. Умер в 1971 году – в феврале Куйбышевский обком КПСС погасил его партбилет.

«Коллегу» Сергея Капустина по расстрельной бригаде, командира взвода ВОХР Москвина, оказалось найти гораздо труднее. Я никак не мог его «подцепить»: не было ни имени, ни отчества – только фамилия и подпись. Он нигде не был замечен исследователями, так как не являлся ни сотрудником НКВД, ни известным партийным деятелем.

Силы для дальнейшего поиска появились из неожиданного источника. Им стал акт о погребении Александра Вагнера – старшего брата Вольдемара. Документ был составлен в октябре 1945 года в Усольлаге, в одной из лагерных командировок под Соликамском. Копия очень плохого качества, бледная, читается с трудом. Я в очередной раз вглядывался в расплывчатые буквы, и меня будто ударило током: «1945 г октября 20 дня Н. Мошево мы, нижеподписавшиеся ст. надзиратель ком. № 1 Москвин…» Москвин! Догадка казалась невероятной, но я все-таки решил сверить подписи на акте о расстреле Вольдемара и на акте о погребении Александра. Они были почти идентичными. Особенно выделялся способ написания буквы «М». Я показывал подписи коллегам – и все говорили, что это один и тот же человек. Такие совпадения бывают только в кино, ошарашенно думал я. Один и тот же человек в 1937 году расстрелял и похоронил младшего брата в Сиблаге, а через восемь лет похоронил умершего от истощения старшего брата в Усольлаге. И скорее всего, сам об этом совпадении даже не догадывался.

Конечно, подтвердить мою догадку могли только документы. Я написал о своем открытии в Кемеровскую область Сергею Каршенику, прислал обе подписи. Как бы удивительно это ни звучало, но Сергею тоже казалось,