Мурный лохмач - Маргарита Преображенская

Я серьёзно! – сказал Базиль, обняв её за талию и собираясь пуститься в сладкое безумство поцелуев.

– Нет, подожди!– сопротивляясь из последних сил, остановила его Клодина. – Сначала ответь мне, зачем ты украл листы из гримуара, который был в моём тайнике?

Базиль крепко прижал её к себе, раздумывая, что сказать в ответ. Обычно он с лёгкостью развешивал лапшу на всех очаровательных ушках своих многочисленных женщин, но сейчас ему даже стало совестно за свой поступок, впрочем, говорить правду он тоже не собирался, потому что это означало бы смертный приговор для мятежников.

– Я думал, что в нём какие-то алхимические формулы, которые могут помочь навсегда завоевать твоё сердце, – сказал Базиль.

Клодина слегка отстранилась от него, чтобы видеть честные жёлтые глаза оборотня. Нет, она не верила ему, но, Боже, как приятно было слышать всё, что он говорит!

– Гримуары для этого не нужны! – прошептала мадмуазель де Нозиф, и они с Базилем слились в поцелуе.

Подземный грот никогда не вмещал в себя столько любви! Шум воды из фонтана заглушал возгласы и вздохи, и только мраморные нимфы, снова занявшие свои места, выглядели слегка смущёнными, возможно, из-за того, что багровые лучи чёрного солнца мёртвых слишком сильно обжигали им щёки. В этот вечер Клодина вернулась в свой дом одна, но в приподнятом настроении. Базиль по памяти восстановил записи, которые видел на украденных страницах, и это означало две вещи: она любима, а Люрор де Куку получит по заслугам, впрочем, ей хотелось, чтобы по заслугам получил ещё один могущественный некромант, но к нему она не могла пока подобраться достаточно близко.

***

Ле Гран Фушюз не удивился бы, если бы ему донесли информацию о том, что Глава Пыточного Следствия жаждет причинить ему вред. Его существование длилось так долго и проходило так неспокойно, что его уже мало чем можно было удивить. Сейчас Хозяин Потустороннего Парижа наблюдал за тем, как его алхимики колдуют над огромной чашей, полной чёрного вина.

– Всё готово, Ваша Смертоносность! – сказали алхимики, закончив приготовления, – Каждый, кто как-то связан с мятежниками, выпив это зелье окрасится в алый цвет и будет обездвижен. Кромешники мгновенно ощутят перемены, и тогда останется только собирать урожай.

– Замечательно! – прошептал Ле Гран Фушюз.

Из-за своей болезненной подозрительности Хозяин Потустороннего Парижа давно был одержим идеей каким-то образом вычислить и обезвредить своих врагов. Именно с этой целью он создал Пыточное Следствие с тюрьмами и горнилами, и периодически просматривал воспоминания. Ходили слухи, что он даже спускался на самый нижний ярус, где дремали Первородные Страхи и даже якобы подчинил себе их, но использовать пока не решался, либо приберёг такую могущественную силу на чёрный день.

Зелье обнаружения, как водится у алхимиков, созревало в течение нескольких лет. При его изготовлении использовались фрагменты кожи заключённых, существующих в телесных формах, и эманации призраков, которые были замечены, как участники беспорядков. Когда Клодина подписала помилование для нескольких из этих несчастных, Хозяин Потустороннего Парижа счёл это полезной возможностью. По его расчётам бывшие заключённые снова должны были влиться в ряды мятежников, невольно оставляя на своих сообщниках метки от прикосновения, а те в свою очередь, передавали бы метки остальным. На эти метки и должно было отреагировать зелье. Конечно, существовала небольшая погрешность из-за того, что контактёрами могли стать случайные обитатели Потустороннего Парижа, но в этом случае окраска должна стать менее яркой. К тому же принцип «бей своих, чтоб чужие боялись» никто не отменял.

Разумеется, первыми, кого жаждал проверить (и при необходимости «побить») Ле Гран Фушюз, были его коллеги-некроманты. Для этого он собрал их всех на грандиозный некробал, который проходил в знаменитом Зале Кариатид. Это просторное и прославленное помещение называли так из-за четырёх монументальных женских фигур, поддерживавших трибуну, где размещались музыканты. Даже в потустороннем мире женщины взваливали на себя непосильные обязанности, желая казаться сильными.

Кстати, прославленным зал можно было считать уже потому, что он помнил шаги Генриха Наваррского и Короля Солнце, чьи призраки давно и исправно служили Хозяину Потустороннего Парижа. Зал Кариатид по праву считался одним из красивейших во Франции. В полночь, когда дежурство чёрного солнца сменялось сиянием жёлтого глаза луны, все приглашённые съехались в Лувр, чтобы блистать в самых эффектных своих нарядах.

Некроманты любили роскошь и умели ею пользоваться. Пожалуй, она была попыткой ощутить и подчеркнуть свою значимость и успешность – два качества, постоянно нивелируемые наместником Противоположности Жизни. Ле Гран Фушюз в своём неизменном рыцарском облике обозрел собравшуюся общественность, из-за многочисленных пенсне и лорнетов, напоминавшую общество слепых, и дал знак распорядителю бала. Обычно такие торжества открывались полонезом, в котором участвовали абсолютно все приглашённые. Ле Гран Фушюз, единственный, кто никогда не присоединялся к общему веселью, наблюдал за гордо шествующими парами, восседая на троне, и мысленно делал ставки, в размышлениях о том, кому из некромантов сегодня придётся краснеть, как от зелья, так и от смятения, ведь кроме чёрного вина Хозяин Потустороннего Парижа приготовил ещё два сюрприза, которые должны были в корне пресечь любые проявления закулисных игр.

Его взгляд часто останавливался на первой ведущей паре, которую составляли Клодина и Люрор де Куку. Оба могли прекрасно себя подать и обладали нужными для танца изяществом и грацией. Ле Гран Фушюз наблюдал за ними с оттенком некоторой зависти, потому что первый советник всегда превосходил его в искусстве танца (возможно, в том числе и политического танца интриг), а Глава Пыточного Следствия выглядела до неприличия счастливой, что рядом с постоянной болью Хозяина Потустороннего Парижа расценивалось им как вызов. В давние времена Ле Гран Фушюз не стал убивать своего извечного соперника Люрора де Куку, пытаясь убедить себя в том, что он делает это из дружеских чувств. На самом деле суть была совершенно иной: ему хотелось постоянно видеть первого советника коленопреклонённым, чтобы снова и снова убеждаться в своей победе, которая, к слову, вызывала сомнения и в первую очередь у него самого.

Федерик де Кадавр тоже привлекал внимание Хозяина Потустороннего Парижа. Этот молодой человек, напротив, казался каким-то излишне нервным и даже немного опоздал к началу бала (непростительная оплошность!). Все остальные выглядели серой массой, которая вполне могла покраснеть от вина, поэтому зал был оцеплен кромешниками и другими сущностями, состоящими, на службе у Хозяина, и окутан магией разрушения.

В самый разгар бала