Дневник невестки - Соня Дивицкая

Когда я привезла домой эту железную срамоту, мой муж вздохнул, как на поминках. Он начал вспоминать, что в детстве у него тоже не было игрушек. Он развлекался старыми машинками, которые остались от старшего брата, они были поломаны, и пистолеты, ружья тоже не стреляли. А я, как маленькая противная девочка, вдруг начала хвалиться, что у меня игрушки были! Да! И куклы были у меня немецкие, из мягкой резины, а не из нашего дубового пластика. И луноход, и детская кухня с газовой плитой, и у нее духовка, как настоящая, открывалась и светилась. А сколько было у меня посуды!..

У моей мамы была обычная зарплата, сто двадцать социалистических рублей. Но каждый месяц первым делом она отводила меня в «Детский мир». Я ничего никогда не просила, моя мама сама тащилась от игрушек, она всегда мне что-то покупала и заодно вспоминала свое детство. Однажды продавщица даже выгнала нас из отдела. И отчитала маму: «Да сколько можно! Каждую зарплату она сюда несет!»

А потом наступил странный день. Мы пришли, как обычно, в свой «Детский мир», я прошлась по знакомым стеллажам и прилавкам, посмотрела игрушки – и никак не могла понять, что мне хочется. Куклы, медведи, коты, техника, мебель, посуда, мозаика, конструкторы… Игрушки стали мне неинтересны. «Не хочу ничего», – сказала я маме. Ребенок вырос – вот что это означало. Мне было восемь лет, в первый раз мы ушли из «Детского мира» без покупки. Но, слава богу, через дорогу был еще и книжный магазин. А в книжном так приятно пахло… Старой типографской краской. Сейчас такую уже и не понюхаешь, мы с матерью недавно снова нюхали книги, но современные краски нашим детством не пахнут.

Зачем я это все Антону рассказала, зачем я соль ему на рану насыпала… Он расстроился, лег на кровать, отвернулся носом к стенке и начал думать. Он думал, как заработать, где надыбать, чтобы жена не шлялась по трущобам за старыми игрушками.

Мыслительный процесс ускорила моя мама. Она заехала к нам в гости и уже в дверях была готова вдохновенно разрыдаться.

– Что такое? – спрашиваю у нее. – Кто у нас умер?

Она обняла внука и заревела:

– У него нет игрушек!

Оказывается, она была в гостях у дальней родственницы. Там тоже родился ребенок, и его завалили игрушками.

– А у нашего мало!

Моя мама от этого очень страдала. Вы уже поняли, игрушки – это ее любимая тема. Ей было обидно, что с внуком она не может повторить то удовольствие в «Детском мире», которое получала с дочкой. Кто же знал, кто мог подумать, что теперь после зарплаты нужно сначала сходить в банк, заплатить там за газ и за прочие радости, потом раздать долги, потом купить кусок колбаски…

– Все хорошо! – сказала я матери. – У малыша достаточно игрушек!

Я вытащила корзину с машинками и предъявила велик. Когда мама увидела эту древнюю модель, на которой, наверно, еще я в своем детстве каталась, глаза ее заметно распахнулись, и она закричала. Закричала она, естественно, на зятя.

– Видела твою маму на рынке! Выглядит прекрасно! Такая вся сияющая шла, в белом костюмчике. И мальчик за ней бежал, корзину нес. Мы поздоровались, она мне морду сделала кирпичом – и пошла! И хоть бы спросила! Ну, хоть бы спросила про внука! В конце-то концов! Ведь это даже неприлично!

Только этого мне не хватало. Слава богу, Антон не стал ничего отвечать. Он снова отвернулся носом к стенке, скрутился в позу эмбриона и закрыл уши, чтобы ему не мешали думать.

Мать разрыдалась и достала из сумки большого синего кота. Кот был плюшевый, с длинным висящим хвостом в серую полоску. Морда у кота была интеллигентная, поэтому его и уценили в лавочке, где мать его купила. Со всей злостью она швырнула этого кота на кровать.

– Играйте! Вот вам!

И убежала, как обычно, не жалея дверь.

Сын кота одобрил. И ни к чему драматизировать! Да в молодой семье и не должно быть денег! И хорошо, когда мужик голодный, и пусть он видит, что у сына нет игрушек, – все это нужно, все это очень пригодится для дальнейшего развития. Фрустрация! Так это называется в умных книжках. Фрустрация необходима молодым коням, потому что настоящий мужчина должен тратить только то, что заработал, а все эти дотации на бедность от добрых родителей только губят молодые таланты.

Как только мать моя ушла, Антон очнулся и сказал, что придумал бизнес. Надо ехать в поля, он мне так объяснил, и чего-то продать там каким-то колхозникам.

В командировку он поехал с братом Левушкой. До пятницы Лева был совершенно свободен. Он развелся, уволился из института, в котором ухитрялся как-то преподавать высшую математику, и эта командировка была для него игрой. Он сидел за рулем своей размалеванной тачки, откуда громыхала музыка, и подмигивал девочкам в незнакомом городе с загадочным названием Аркадак.

Переговоры с клиентами вел младший. Для себя Антон решил: игрушки игрушками, а домой возвращаться нужно только с деньгами. Потому что я его дома ждала, с сыном. Наличие жены, такой голодной и злой, как я, заметно повышает мужскую мотивацию.

В первый же вечер Антон подписал контракт и нахлестался от чрезмерного волнения. А может, потому, что Левушка активно гнал коней. И почему-то пистолет, который был у старшего брата в кармане, вдруг оказался у младшего в руке. И неизвестно по какой причине Антон начал размахивать этим пистолетом перед носом незнакомого армянина. Все могло бы закончиться жутко, но Лева всех спас, он быстро отволок Антона в гостиницу, а потом еще два дня чинил машину. Свалить из Аркадака сию минуту не получилось, кто-то подлил воды в бензобак.

После этой командировки жизнь братьев поменялась. Старший вернулся в наш маленький город и начал работать в родительской фирме, а младший окончательно понял, что бизнес с родственниками – не самая лучшая идея.

Антон решил искать нормальную работу. И представляете, нашел! По блату, разумеется, сейчас я расскажу про этот блат.

У Розы Михалны был один старинный поклонник, Станислав, друг семьи. Роза звала его запросто – Стасик. Этот Стасик временами появлялся в зеленом домике, заезжал на обед, гулял в саду, подходил к собакам. В кармане у Стасика всегда был платок – на случай собачьих слюней – он был очень аккуратным, как многие из семьи врачей, но нежности от нью-фов сносил, поскольку безмерно уважал Розу Михалну.