Дневник невестки - Соня Дивицкая

Антон прибежал к Бабуле откушать холодца с пломбиром и сообщил ей с гордостью:

– Мама работает!

Ребенку очень хотелось, чтобы мама была на хорошем счету.

Бабуля энергично стерла носовым платком отпечаток красной помады, который на щеке у внука оставила его экстравагантная мать, и продолжала свое:

– Да разве же это работа? Почему она в столовую поваром не пойдет? Поваром как хорошо! И зарплату домой принесет, и продукты! Все равно ведь дома сидит!

Последнее было не верно, дома Роза не сидела. Она повесила на своей фотолаборатории табличку «Закрыто на ремонт» и укатила вместе с мужем в Англию. О, как же всем было интересно – что же, а что же, ну что же она оттуда привезет? Магнитофоны, шмотки и прочее барахло все еще оставались у нас дефицитом. Но нет, не за этим моталась Роза в страну, где столетиями разводили собак. Она купила там щенка и отвалила за него тысячу фунтов. В нашем городе это выглядело возмутительной барской блажью.

Вместе со щенком Роза Михална привезла из Англии старушку, очень похожую на мисс Марпл. Эта старушка была экспертом по собакам. Первая и единственная англичанка, которая оказалась в нашем городе, Роза ее пригласила судить международную выставку, которую она устроила в нашем старом городском парке. Там мы с ней и познакомились.

Я пришла на выставку делать репортаж. Брала интервью у английской старушки.

– Какие у вас впечатления от русской провинции? – спрашиваю.

– В вашем городе живут прекрасные люди, – ответила мисс Марпл. – И все они ходят по дороге, потому что в вашем городе нет тротуаров. Это опасно! Люди могут попасть под машину! Скажите вашему мэру, чтобы он срочно построил вам тротуары! Я первый раз в жизни вижу город, в котором нет тротуаров…

Когда это было? Кажется, в девяносто первом, как раз в начале нашей газификации. Мы с мужем снова стали одноклассниками. Я вернулась в ту же самую школу, из которой когда-то ушла, потому что учиться мне было негде. У нас в городе было всего три школы, и в каждой моей маме приходилось за меня немножко заступиться. В итоге я сделала круг почета и в девяносто первом оказалась за одной партой с Антоном.

Он влюбился в меня на некоторое время, перед тем как влюбиться в Веронику, потому что в том сентябре я была очень красивая. Приехала с моря, загорелая, стройная, и первый курортный роман добавил мне шарма… Мой внимательный друг Зильберштейн все это сразу уловил, и пока все наши молодые люди хлопали глазами, разглядывая мою красоту, он подхватил свою сумку, тетрадки и бегом, по рядам, через стулья приземлился рядом со мной на свободное место.

Как-то раз в школе Антон пригласил меня и еще пару симпатичных девчонок, чтобы показать нам фотографии из Лондона. До встречи с другом Зильберштейном я считала, что Англия и Америка – это сказочные страны, они существуют только для того, чтобы о них поговорить на географии. Границы уже открылись, но мне еще не верилось, что когда-нибудь я мотану до Парижа. Сказал бы мне кто-то, что я уеду из России вместе с другом Зильберштейном, – никогда бы не поверила. А жизнь тем временем менялась, и стремительно.

– Скоро деньги не будут стоить ничего, – предупредила нас осведомленная Вероника. – Папа сказал, что пачка макарон будет стоить, как зимнее пальто!

Папа Вероники считался авторитетным источником, до распада Союза он был каким-то там секретарем райкома, но я все равно не могла поверить – не может такого быть, чтобы пачка макарон стоила, как пальто. Антон пытался мне объяснить с видом эксперта, что такое свободные цены, но скоро я и сама начала разбираться в простейших экономических терминах. Я же ведь работала в редакции нашей газеты, и в день зарплаты наблюдала, что такое инфляция. Обычно я приходила в бухгалтерию последней, с утра у меня была школа. Старшие коллеги разбирали все пачки с купюрами покрупнее, а мне доставалась мелочь. И я приносила домой полную сумку денег, которые не стоили ничего.

И зарплата моей матери тоже ничего не стоила. Каждый день мама поднималась черт-те во сколько, чтобы уйти черт-те куда. Она тоже была педагогом, работала в школе. Ха – но не у нас в городе, а в соседнем поселке, что особенно весело было зимой, когда автобусы ломались. Денег постоянно не хватало, и смысл всей этой каторги терялся на зимней дороге в снегу, по которому моя мама каждый день пробиралась в школу и из школы.

Я топила печку, кормила ее рисовым супом, заваривала крепкий чай, потому что голова у нее вечно раскалывалась. Мать падала на диван перед теликом, а я рассказывала ей забавные истории про то, что у меня есть одноклассник и мама у него нигде не работает, а разъезжает по выставкам с огромными черными собаками.

Мать не слушала мои сказки. Она заводила будильник на шесть часов утра, пружинку затягивала покрепче и вырубалась.

А у Антона отец вообще остался без зарплаты. Наш бомбовый завод доживал последние дни. Берлинская стена упала, холодную войну с Америкой объявили законченной, началась конверсия, и государство прекратило заказывать бомбы. Но все равно каждое утро мой свекор надевал костюм и уходил на работу. Он был патриотом, и у него появилась идея – а что, если вместо бомбы отлить сковороду? Он думал над этим полгода, и все полгода завод не платил ему зарплату, но каждое утро как по команде все повторялось – галстук, костюм, поцелуй у ворот… А завтрак тем временем становился скромнее. Завтрак просто таял на глазах. Сначала пропали сырок и колбаска, потом исчезло сливочное масло, и вот уже на яйцах приходилось экономить… Роза Михална подавала мужу вареное пшено и сдабривала его оригинальным названием – «Мур-мур-плиссе».

Вслед за бомбовым посыпались и прочие наши фабрики-заводики, и через пару лет все в нашем городе оказались безработными. Безработный статус Розы больше никого не удивлял, если не считать ее свекровь.

Антон каждый день после школы забегал пообедать к Бабуле. Она ему наливала обычные рукотворные щи и заводила любимую песню.

– Вот ведь как плохо, что мама у вас не работает! И отец без зарплаты остался, и мать дома сидит. Собак покупает, а чем же она своих собак кормить собирается?

Бабуля тревожилась. Куда катится мир? Дед отказался сдавать партбилет, все коммунисты завода дружно вышли из партии, а этот не хотел расставаться с идеалами. Оно, конечно, хорошо, похвально даже, но что люди скажут? Сын, главный инженер завода, изобретает сковородки! А тут еще невестка-домохозяйка…

– Дружок, ведь я ж тебе говорила!.. – повторяла Бабуля. – Ты к маме-то подойди да и скажи ей: «Мам, пошла бы ты у нас да в школу поваром устроилась. Поваром ведь как хорошо: и зарплату домой принесешь, и продукты!»

Вопрос пропитания стал актуальным. Наши родители дружно кинулись в сельское хозяйство. Мы с мамой с большого перепугу завели козу, Роза Михална прикупила полсотни уток. С козой эксперимент не получился, молока мы так и не попили. С утками тоже что-то пошло не так. Однажды утром Роза зашла в свой птичник и видит – утки падают замертво одна за другой. Пришлось их срочно резать. Дохлыми утками кормили собак, варили их вместе с пшеницей. По дому разносился конкретный запахан, а Роза Михална в это время укрепляла мышцы внутренней поверхности бедра.