Дневник невестки - Соня Дивицкая

Вы, может быть, скажете, что все это ересь? Вполне вероятно. Наверное, нужно слушать умных людей, которые советуют потерпеть. Но у меня не получилось. И я еще не видела такой семьи, где обошлись бы без конфликтов. Все истории с затянувшимся визитом родственников заканчиваются кровью. Мы сами все доводим до абсурда, потому что никто не может вовремя сказать своей маме, бабушке, свекрови, сестре или брату – «До свидания! Встретимся в аду!» В итоге напряжение растет, всех прорывает, но не все умеют так нежно ругаться, как я.

Танечка уверяет меня, что давно забыла про эти ангельские стоны. И со свекровью по поводу инцидента мы не обмолвились ни словом. Только через несколько лет, когда Танечка еще немного подросла и вышла замуж, Роза Михална сама подняла эту тему – суверенитет молодой семьи.

Жених нашелся быстро, как только Танечка переехала от нас в общежитие своего факультета. Татарский мальчик был из Ферганы, и после свадьбы вместе с ним в наш маленький город приехали все его родственники. Татары оккупировали и зеленый домик, и квартирку, в которой я не протирала пыль. Мать жениха, то есть Танечкина свекровь, имела стойкое убеждение, что она должна и будет жить вечно вместе с сыном. Как хороший педагог Роза Михална начала просветительскую работу.

– Они и сами-то еще друг к другу не привыкли, – такой фразой началась целая серия лекций. – Им нужно пространство, им нужна свобода – чтобы поругаться, помириться, притереться друг к другу… Им же детей нужно делать, в конце концов! Молодая семья – это же очень хрупкий организм. В этот мир никто не должен вмешиваться. Вот ты попробуй, подойти к собаке, когда она щенков кормит. Полезешь – укусит! Даже меня кусали…

Роза Михална объясняла новой родственнице свой же собственный принцип про то, что молодая семья должна жить отдельно. «Отдельно, – она всегда говорила, – дети должны жить отдельно». Но никогда не уточняла, от кого отдельно, оставила лазейку в законе. И вот, когда татары прискакали, ей пришлось срочно внести поправку – «молодая семья должна жить отдельно от родителей, от прочих родственников и ото всех вообще».

Моя свекровь помогла своей дочери избежать скандалов. Она сняла квартиру татарской маме и сохранила имидж мудрейшей. Аплодисменты женщине! А у меня не было денег, терпения тоже не было, а нервами я с детства не могла гордиться, поэтому и опустилась до скандала.

– Я устала! У меня маленький ребенок! У меня сессия!

Мой муж еще ни разу не слышал мои вопли. Это был дебют. Антон покраснел, сестрица заплакала… Детишки были в шоке, в семье у легендарной Розы никто никогда не орал. Бедная Танечка, которая не успела даже раздеться, вся в слезах убежала от меня за дверь. Антон пошел догонять, а я смотрела из окна седьмого этажа, как эти два беззащитных маленьких создания уходят на ночь глядя в чужой холодный город.

Далеко не уйдут, это я знала. В соседнем районе была квартира брата Левушки. Его жена, та самая Вторая экс, сделала интересное предположение на мой счет. Она сказала, что у меня слишком большая персональная дистанция. Если у нормального человека она составляет в среднем полтора метра, то у меня превышает все три, что характерно для неврастеников и даже для маньяков. Поэтому, конечно, на шестнадцати метрах со мной находиться опасно.

Танечку оставили ночевать у старшего брата, а муж мой рискнул и вернулся домой.

Мы помирились, бурно, весело и страстно. Я обещала организовать для Танечки комнату в общежитии и сразу же на следующее утро с ребенком на руках поскакала в наш студенческий профсоюз. Отстояла там очередь, наехала на каких-то теток, которые выпихнули меня из этой очереди, очаровала председателя, положила ему на стол своего младенца и вернулась домой с ордером в зубах.

Денег нет. Откуда у студентов деньги? Денег нет, но очень хочется купить ребенку маленький поганенький велосипедик. Самый дешевый стоит шесть сотен, а у нас на всю неделю только две.

– Почему так дорого? – Я не могла понять. – Шестьсот рублей! За три колесика!

А нужен, нужен велосипед, потому что малыш уже бегает, и в коляске гулять ему скучно. А тут как раз и потеплело, весна пришла, и все катаются вокруг песочницы. Все наши дети, рожденные в общаге у родителей-студентов, русские, арабские, африканские, китайские – все гуляют с велосипедами, а у моего нет. И никакая бабушка на день рождения нам его не подарила, забыла бабушка про нас, и дедушка, наш папочка любезный, не додумался, ему же все подсказывать, подсказывать ему все нужно. А кто ж ему подскажет, что внуку нужен велосипед? Не могу я клянчить велики, вы же помните, я королева. И муж мой тоже велики выпрашивать не будет.

– Никто никому ничего не должен, – это он мне на всякий случай время от времени напоминал.

А покататься хочется ребеночку, и девушки в песочнице мне подсказали:

– Чего ты паришься? Купи бэушный, по объявлению.

Ну я и раздобыла сыну транспорт. Велосипед нашла по газете у какой-то старой бабки на другом конце города. «Есть у нас велосипедик, – сказала бабка, – называется «Малышок». Просим сто пятьдесят рублей».

И я потащилась вместе с ребенком на другой конец города. Сначала на автобусе, потом на трамвае, потом еще квартал пешком по пыльной дороге без тротуара.

Большой город, в котором мы учились, точно так же, как наш родной маленький, был по уши в пыли. Как будто в каждом доме вытряхивают пылесосы. И ноги у меня опять были грязные, как у бродяги. И тополя стояли такие серые, что мне хотелось их обдать из шланга.

Откуда пыль? Со стройки, я заметила. В большом городе кругом сплошные стройки. Везде стоят бетономешалки и подъемные краны. Многоэтажки лепят на скорую руку, набивают целые гетто из дешевых квартир, и только маленький пятак живой земли остается в центре тесного двора. Потом такие вот студенты, как я, получат дипломы, устроятся на работу, и будут брать эти хаты в кредит, и отпашут за них лет по десять… Нет, мама! Ни за что я не хочу такого счастья.

Я испугалась этих новостроек и вспомнила зеленый домик. Я хочу себе дом, настоящий, большой, обязательно с садом, чтобы там пахло яблоками и грушами, и чтобы утром листья винограда были влажными, и чтобы никакой пыли…

Оставалась пара месяцев до защиты наших с Антоном дипломов, после этого нужно было выезжать из общаги и на что-то снимать квартиру. Работы не было ни у меня, ни у Антона, но я с отвращением смотрела на серые коробки и мечтала о настоящем русском особняке. Хотя денег в данный момент у меня не хватало даже на маленький детский велосипедик.

Ребенка пришлось нести на руках, я устала и хотела уже послать к чертям эту бабку с «Малышком», но мы проделали такой серьезный путь, что поворачивать было бы глупо. Так что я собралась, дошлепала до нужного дома и велик я купила. Всего за сотню. А больше он не стоил. Велосипед был крашеный – да-да, покрашен обычной красной краской, и не было на этом драндулете никаких фонариков. И сотню было много за такую рухлядь, но я устала и торговаться не умела, я протянула старухе сотенную купюру и сказала: денег нет.