Чужая - Татьяна Губина

С тех пор прошло уже почти десять лет. Снова мы вместе, только тема нашего сегодняшнего всеобщего сбора далеко не радужная. Впрочем, как и вид ребят и Людмилы.

Красивое, утонченное лицо Кати распухло от бесконечных слез, у Фиона под глазом переливается всеми цветами радуги огромный синяк, Пашка кружит вокруг матери с расстроенным видом, а сама Людмила, белая, как первый снег, сидит в глубоком кресле и пытается сдержать дрожь в руках. Ее прекрасный английский костюм уже не реанимирует даже самая дорогостоящая химчистка. Сашка здоровой рукой нервно рисует какие-то схемки на листе бумаги. Левая рука у него в гипсе. Регина молча плачет, а ее муж, Валентин, вместе с моим Ником дымят сигаретами так, что комната стала похожа на набережную Темзы в раннее лондонское утро.

— Так! — прогремел голос Лельки, которая только благодаря огромным размерам нашей гостиной не сталкивалась с мечущимся Пашкой. — Хватит мельтешить, Паш. Сядь.

— Ты, теть Лель, сама успокойся! — парировал Павел.

— Я само спокойствие! — отмахнулась Лелька.

— Ага, — хмыкнула я. — Так спокойна, что уже дыру на ковре протерла.

— Да ты на себя посмотри! — взорвалась Птица. — Ты сама…

— Все заткнулись! — крик Люськи всех отрезвил. — Значит так, сели, напряглись и пытаемся выяснить, кому мы все так насолили, что в течение одного месяца на нашу дружную семью свалились все эти несчастья. В удивительные совпадения, насколько я понимаю, после сегодняшней истории уже верить не приходится!

Сегодня Людмилу Большую-Форетти пытались убить. А начиналось все так хорошо и ничто не предвещало беды…

— Мам, я пошел, — голос Сашки немного дрожал.

Я его понимала. Сама ненавижу экзамены, тем более, когда сдаешь сессию. Мой сыночек заканчивает третий курс консерватории, и сегодня у него ответственный экзамен. Он играет сложнейшую программу, и, несмотря на то, что знает ее назубок, все равно мандражирует.

— Может, все-таки пойти с тобой, — жалобно пролепетала я.

— Нет уж, хватит с меня моих вступительных, — отмахнулся он и, чмокнув меня в щеку, открыл дверь. — Тем более Пельмень с Большим обязательно припрутся, да и Фион подтянется к пяти. Так что народу и так целая куча. Тебя только там не хватало.

— Ни пуха, ни пера, — бодро, насколько позволяло мое нервное состояние, сказала я.

Сашка ушел. А я села на кухне и закурила. К концу третьей сигареты прозвенел телефон. Я вздрогнула.

— Сидишь? — нежный голос Регины немного усмехался. — Куришь и трясешься?

— Ужасно, Регин, просто с ума схожу, — проныла я.

— Тогда открывай, впускай нас с Валькой, будем трястись вместе. У тебя домофон опять барахлит. Генерал уже нервничает.

Я удивилась. И Регина, и ее муж, Валентин Вистарев, работали в о-о-очень крутом учреждении и видеть их утром рабочего дня у себя на кухне было из ряда вон выходящим. Я прошла в прихожую и нажала кнопку домофона. Минута — и я оказалась в крепких дружеских объятиях большого, элегантного, пахнущего хорошим трубочным табаком и крепким одеколоном, Генерала.

— Не дрейфь, старая, не в первый раз Сашка экзамен сдает. Пора привыкнуть, — сказал он. — Вот Ник, хоть потоп, хоть наводнение. Спокоен, как удав. Тебе у твоего мужа учиться надо.

— Вы чего, на работу не пошли? — высвободившись из больших рук Генерала, спросила я. Регина скинула босоножки и мягко улыбнулась.

— Да нет, просто я…

— Просто она, — прогремел за жену Генерал, — сидела в приемной, как будто в одночасье всех родственников похоронила. Я зашел по делам, смотрю — никакая. Ну, думаю, отвезу к Таньке, пусть тебя поддержит.

— Я же знаю, как ты нервничаешь, — оправдывалась Регина. — А вместе проще.

Я усмехнулась. Когда три года назад Катька поступала в Институт легкой промышленности на художника по костюмам, у Регины на нервной почве началась крапивница, она заикалась и не могла правильно произнести слово «здравствуй». Мы тогда с Лелькой сидели все экзамены у Регины и отпаивали ее успокоительными и противогистаминными препаратами, чтобы аллергия не задушила подругу. Катя с честью выдержала все экзамены, поступила в институт со всеми пятерками, а ее матушка в результате слегла в больницу с астмой. Генерал тогда орал, как резаный, призывая падчерицу впредь не сообщать матери о последующих экзаменах.

— Кать, ты представляешь, сколько за пять лет у тебя зачетов будет. И что, после каждого ее в клинику класть! А тебе дорогая, — бушевал он уже в адрес жены, — нервы лечить надо!

С тех пор Катя никогда не говорила, когда у нее экзамены. Но Регину не проведешь. Она по роду своей деятельности много сидит на телефоне. И узнать, когда проходят экзамены, для нее не составляет труда. Но сессия — не вступительные, поэтому все проходило гладко. Но вместе поболеть за детей Регина никогда не отказывалась. Вот и сегодня не удержалась.

— Ладно, Валь, езжай, — нежно выпроваживала мужа Регина.

— Только будь любезна, позвони няньке и узнай, все ли в порядке с ребенком. А то я тебя знаю, сейчас обо всем на свете забудешь. А у Ваньки сегодня с утра сопли были.

У Генерала с Региной пять лет назад родился ребенок, веселый и очаровательный Ванька. Генерал в нем души не чаял. Трясся над ним, словно парень родился хрустальным. Мы его понимали — Регина чуть на тот свет не отправилась, пока беременная ходила, а уж когда рожала, так вообще Генерала перед выбором поставили: либо жена, либо ребенок. Ирония судьбы! Всех своих детей Регина рожала под страхом смерти. И своей, и малыша.

Генерал почернел за два часа, и выбрал, конечно, жену. Но по Божьему промыслу Ванька, хоть и с большим трудом, родился живым и здоровым. И Регина, слава Богу, жива осталась. Она оклемалась после родов через пару месяцев. Генерал же баловал Ваньку, не разрешал повышать на него голос, сам подбирал ему нянек, строго следил за питанием и так далее. Регину это несколько раздражало, что и являлось причиной постоянных споров супругов.

— Так, все, Генерал, вали на службу, — Регина легко подтолкнула мужа к двери. — Никаких соплей у Ваньки нет, это все твои фантазии. А няньке позвоню через час. Они еще гуляют.

Валентин хотел что-то сказать, но, наткнувшись на твердый взгляд жены, ретировался. Регина при всей своей мягкости, которая появилась у нее после замужества, иногда вспоминала свою нелегкую юность. И вот тогда бравый Генерал, прошедший не одну войну в горячих точках, тушевался и превращался в неопытного рядового. Он жену побаивался.

Когда за ним захлопнулась дверь, Регина сказала:

— Еще не успеет в машину сесть, а будет названивать няньке. Достал он ее уже. Девка-то хорошая. Дура, правда, словно в голове одна извилина, но из комнаты не выйдет, пока там ребенок находится.

— А что еще надо?- неопределенно проговорила я, думая о Сашке. — Зачем тебе ее интеллектуальные способности, ежели за ребенком должный уход.