Три короны для Мертвой Киирис - Айя Субботина

— Горячая, — подхватила она, и, повинуясь воспоминаниям, запустила руку между ног, скользнула пальцами внутрь, выгибаясь дугой.

— Что ты чувствуешь? — Он с силой толкнулся вперед, подталкивая ее пальцы еще глубже.

— То, что может подарить тебе удовольствие, Наследник костей. — Киирис высвободила ладонь, влажными пальцами очертила контур его рта. — Попробуешь?

Вместо ответа Раслер обхватил губами ее пальцы, соблазнительно слизнул влагу самым кончиком языка, одновременно наращивая темп.

— В следующий раз, Киирис, я должен буду попробовать тебя по настоящему, — пообещал он сбивающимся от страсти голосом.

Вместо ответа она вынула пальцы из его рта, хотя напоследок Раслер все же ухитрился их укусить — и поцеловала его. Сплела свой язык с его языком, впитывая рвущиеся из горла Раслера хрипы. Вот так, больше — никаких разговоров. Возможно, игры наследника нельзя назвать нормальными и привычными, но сейчас ей нравилось быть их участницей. И нравилось, что при других обстоятельствах она вполне могла бы отдаться им вся без остатка.

Их приглушенные стоны, всхлипывания, шелест простыней — все слилось в набирающую темп мелодию. Киирис чувствовала лишь восхитительный вкус его требовательного поцелуя, то подчиняясь — то забирая инициативу. Чувствовала, как яростно он вколачивает свою твердость ей между ног и рычит от негодования, что не может получить все сполна. В какой-то момент ее собственная ноющая слабость превратилась в сосредоточение удовольствия, в которое Киирис окунулась без оглядки.

Последний толчок был таким сильным, что кровать недовольно скрипнула. Киирис разорвала поцелуй, позволяя Раслеру выплеснуть свой долгий стон. Ее била мелкая дрожь, голова кружилась, а тело медленно раскачивалось на волнах полученного удовольствия.

— Воображаю, что подумают прачки, когда найдут мои штаны, — пошутил Раслер, когда к нему вернулась способность говорить.

— Они молча сделают свою работу, чтобы сохранить головы при себе.

На этот раз Раслер поцеловал ее едва касаясь губами губ, перевернулся на спину и раскинул руки.

— Кажется, сегодня я увидел обитель небесную, Кровь богов.

Десять дней спустя

— Ну и что ты придумал на этот раз?

Киирис с восхищением разглядывала двух оседланных породистых ююнских жеребцов: тонконогих, крепких и изящных, словно струны на музыкальном инструменте. Их шкуры лоснились на солнце, грация была безупречной, а седла стоили, должно быть, цену небольшой деревни со всеми ее обитателями.

— Прогулку за город, — бесшабашно, будто речь шла о совершенно обыденной и безопасной вещи, сказал Наследник тени, и вручил ей что-то завернутое в отрез дорогой ткани.

— Мне кажется, жеребца было достаточно. — Она не отважилась взять предложенный подарок.

— А мне кажется, рас’маа’ра здесь ты, а значит, я имею полное право решать, что ты примешь в дар, а что — нет.

Киирис незаметно поморщилась от прозвучавшей в его голосе небрежности.

Страшно представить, что прошло уже больше недели с тех пор, как она оказалась пленницей в замке Меродской гидры. Хотя, какая же она пленница? Киирис не имела привычки лукавить себе, поэтому вынуждена была признать, что жизнь «пленницы» была во всех отношениях куда приятнее вынужденного существования в Кераке. Даже если сначала она думала совсем противоположное.

Раслер и Рунн продолжали баловать ее своими постоянными знаками внимания, каждый на свой манер. На прошлой неделе Наследник тени преподнес ей в подарок коня великолепного, безупречно-гнедого жеребца. Как оказалось, больше, чем женщин и хорошие клинки, Рунн любил разве что лошадей. Мог говорить о них часами, восхищаясь с такой же страстью, с какой иной ценитель описывает прелести красавиц с Теплых островов. В другой жизни, по ту сторону Зеркала мира, Киирис выучилась сидеть в седле раньше, чем говорить, вот только ездила она совсем не на смирной лошади. Да и после похищения в Керак так ни разу и не ездила верхом. О чем сразу же честно сказала Рунну, в ответ на что тенерожденный плотоядно ухмыльнулся и пообещал самолично заняться ее обучением. А учитывая то, что Дэйна днем и ночью занимали государственные дела, у Наследника тени появилось в два раза больше времени, чтобы осуществить обещание. За это время Киирис успела привыкнуть и к его странной манере шутить, и к комплиментам, от которых сквозило если не издевкой, то весьма сальной шуткой. И успела рассмотреть, что все это — не более, чем ширма, за которой Рунн старательно прячет своего обиженного на весь свет, недолюбленного ребенка.

— Ну же, рас’маа’ра, смелее. — Наследник тени всучил ей сверток.

Не имея ни малейшего представления, что же там может быть, Киирис откинула края ткани. Внутри, в простых кожаных ножнах, лежал короткий ююнский клинок. Киирис вынула его, не без удовольствия наслаждаясь игрой света на чуть голубоватой стали.

«Я готова была отдаться за коня, — возбужденно простонала Кровожадная, — а за этакий подарок мы обязаны трахнуть ушастого до потери сознания!»

В отличие от одной из своих ипостасей, клинок нравился Киирис лишь как произведение искусства: великолепный образчик кузнечного мастерства и таланта, который она предпочла бы вовсе не брать в руки.

— Благодарю за подарок, Рунн.

— Я вижу, что тебе он не слишком по душе, — безошибочно угадал Наследник тени. Расстроенным, впрочем, не выглядел. Киирис вообще редко замечала за ним какие-то другие эмоции, кроме вездесущего разгильдяйства и попыток высмеять все и вся. — Надеюсь, другая часть тебя оценит его по достоинству. Дьявол, до сих пор не представляю, как ты устроена.

— Разве это столь важно?

— Мне бы хотелось знать, чтобы по возможности самому решать, с кем из тебя… вас я предпочту проводить время сегодня, или завтра, или в любой другой день.

— Боюсь, до тех пор, пока таэрн не вернулся на свое место у меня на шее, ни о каком контроле не может быть и речи. Я сама с трудом понимаю тех, что скованны вместе со мной.

Рунн приблизился к ней почти вплотную, как делал всегда, когда собирался пустить в ход свое сумасшедшее обаяние. От него всегда удивительно пахло дождливым лесом и травой в утренней росе, и полуночной грозой. Как будто этот молодой мужчина существовал в одной из тех реальностей, где люди жили в вековых лесах и умели подчинять природу.

— Пока, но лишь пока, меня устраивает все, как есть. Так забавно все время пытаться тебя разгадать, рас’маа’ра. — Он положил ладонь поверх ее руки на рукояти клинка и недвусмысленно погладил пальцами острые костяшки. — Как только мне начинает казаться, что я разгадываю тебя — ты снова ускользаешь.

«Это все потому, что ты — Охотник, а я — привлекательная добыча, раз за разом ускользающая у тебя из-под носа. Азарт, за которым не стоит ровным счетом ничего».