Путешествие в полночь - Мила Нокс

– Вот откуда вся эта кровища! – крикнула Шныряла. – Ничего себе, а!

– Я знаю, что это. – Змеевик повысил голос, перекрывая шум. – Это древнейшее дерево на свете…

– Кровавое! – крикнул Тео. – Кровавое Древо из легенды о Кобзаре!

Змеевик кивнул.

– Из него вырезана волшебная кобза, – продолжил Теодор. – И оно питается кровью павших на войне.

Санда и Шныряла поежились. Санда вообще с трудом заставляла себя не поддаваться панике и не сбежать подальше сломя голову.

Громадная крона затмевала небо – и стало ясно, откуда красный отсвет на тучах. Все в этом лесу было темно-багровым. Теодор присмотрелся к ближайшей толстой ветви, изогнутой точно мост. Листья показались ему странными – они двигались, поворачиваясь на черенках, шевелились.

Он уцепился за корень, вскарабкался выше по выемкам в коре, встал на ветку и распрямился, разглядывая листья – толстые, округлые, будто надутые изнутри. Тяжелые. Ропот, пробегающий по Древу, был вовсе не от ветра – его издавало множество листьев, которые…

Тео хотел крикнуть, но не смог. Змеевик и Шныряла встревоженно позвали его, а он даже не услышал. Его чуть не вывернуло, в глазах потемнело, он прижал ладонь ко рту, часто задышал и тяжело прислонился к стволу.

Некоторые листья имели прорезь, из которой выпячивались – Тео втянул воздух, пытаясь унять дрожь, – человеческие губы. Они шевелились, приоткрывая клацающие зубы, движущиеся языки. Именно листья оказались источниками страшного неумолчного гула, это их рты говорили, шептали и стонали:

– Guardar, guardar…

– Bellum…

– Pmdying, Erndying…

Некоторые же, кривя губы, кричали – истошно, громко, словно человека разрывали на части. Крону наполняли стоны и всхлипы. Тео знал, что это за звуки…

Голоса умирающих.

Вдруг он различил родной язык. Преодолевая отвращение, Теодор прыгнул на соседнюю ветку и склонился к листу, который страдальчески кривил губы:

– Они подстрелили меня… вот здесь… не могу, не могу больше… прощайте!

Теодор закрыл уши, ничего не желая больше слышать. Потом, содрогнувшись от тошноты, бросился спускаться.

– Скорее, уходим отсюда! – закричал он подбежавшим к нему на помощь Саиде, Змеевику и Шныряле.

Тео первым рванул к золотой тропе и, ступив на нее, услышал чудовищный скрип. Все испуганно оглянулись. Кровавое Древо, дрожа кроной и сыпля листьями, медленно перекручивало ствол, чтобы оказаться «лицом» к игрокам.

Все смолкло. Повисла тишина. Гулкая, тягучая, липнущая к телу.

Теодор, тяжело дыша, смотрел на дерево, а дерево смотрело в ответ. Воздух стал густым и плотным, и Тео захлебнулся очередным вдохом. Вдруг Кровавое Древо встрепенулось, и вся крона разом заговорила:

– ОН СЛЕДИТ.

– ОН ВЫЖИДАЕТ.

– ОН БЛИЗКО.

Теодор заорал, Саида завизжала. Все четверо припустили по тропе что было сил, зажимая уши, но все равно слышали гудящее по лесу мертвенное многоголосье.

Тео бежал между глазастыми стволами, поскальзываясь на листьях, падая в кровавую жижу и влипая ладонями в хлюпкую грязь, содрогаясь от липнущих к пальцам мертвых бабочек, гнилых листьев и упругой паутины. Он поднимался, несмотря на жжение в легких и струи пота, стекающие с бровей, судорожно тряс руками и бежал снова, вытирая ладони о плащ, – вперед, вперед, прочь от поляны Кровавого Древа.

Остальные бежали следом, тоже громко шлепая по жиже, скользя и хлопаясь в стоячую хлябь.

Наконец перешли на быстрый шаг. Вопли были уже едва слышны, но все понимали: чем скорее они покинут это место, тем лучше. Остановиться и передохнуть никто не предлагал.

Молчали долго.

Красные ручьи забулькали сильнее, сливаясь то тут, то там в речушки, и все чаще приходилось прыгать по скользким камням, чтобы пересечь кровавые потоки, несшие черные листья, ветки и мертвых насекомых. Золотая тропа свернула вдоль одной из таких речушек, и игроки около часа скакали по мшистым кочкам и каменным валунам между стремительно редеющих деревьев.

Когда страшный лес закончился, перед путниками раскинулась бескрайняя багровая топь. По берегу шелестел камыш, шумели приземистые корявые деревца. Над топью поднималось тусклое красное марево. Ветер переменился, и на путников пахнуло густым смрадом – не таким, как у обычных болот: гнилая вода, зловонный ил и торф.

Топи дышали мертвечиной.

– Вот оно что… – Змеевик устало оперся на меч и тускло посмотрел на спутников из-под косиц. – Скверно. Очень скверно.

– Это ясно и без твоего умного замечания, – насупилась Шныряла. – Что именно скверно-то?

– Я знаю, что это за место. – Змеевик покачал головой. – Багровые топи.

Тео глянул на простирающиеся перед ними болота. Небо и земля имели темно-красный оттенок, даже бурьян, даже рогоз. Что Багровые – то да.

– Слышал о них от отца, – продолжил Змеевик. – Это все из-за Древа. Его потоки, – он указал на выбегающие из чащи речушки, – стекают сюда, в низину, и земля их уже не впитывает. Да и можно ли впитать столько крови, проливающейся в войнах? Войны не прекращаются. Войны – кочевники. Снявшись с одного места, бредут в другое. Конца и края им нет, как и водам Кровавого Древа.

Змеевик вжал носок сапога в землю в шаге от тропы, и в образовавшуюся ямку тут же набежала бурая жидкость.

– Кровь. Старая. Древняя. Почерневшая от времени. Мертвая кровь, оттого и запах такой у болот – могильный.

Тео заметил взгляд Санды, устремленный вглубь топи. Девушка чего только не натерпелась, но такого и он не ожидал… Даже дышать здесь было трудно: в горле першило от сладковатой гнили, а уж заговорить о том, чтобы двинуться туда, где над мшистыми озерцами клубится кровавый туман, и речи быть не могло.

Они застряли.

Вдруг Тео понял, что теперь Санда смотрит на него. Они не разговаривали с той самой ночи, когда его угораздило поцеловаться с лидерцем, и держались порознь: Тео шел впереди, за ним Змеевик, после – Шныряла, и в конце вереницы брела Санда. Случая перемолвиться Санда не предоставляла и всем видом игнорировала Тео. А тут посмотрела. Прямо в глаза. И Тео чуть улыбнулся. Санда всхлипнула и провела рукой по лицу.

– Делать-то что будем? – Шныряла оглядела всех троих.

Позади был жуткий лес. Впереди – топи, еще жутче. И как назло, именно туда, петляя меж кочек и ржавых озерец, убегала поросшая золотой нимерицей тропа.

– Пойдем за травой, – сказал Змеевик.

Санда испуганно охнула, а Шныряла издала нечто вроде кряканья.

– Тропа не заведет в топь. Она безопасна. Только вот сходить с нее ни в коем случае нельзя. Сойдем с тропы – нам конец. А еще вот что…