Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг. - Юлия Олеговна Хомякова

Ольги Агеевой с Гулей-комсомолкой, в фильме не получился ни образ времени, ни образ главной героини. А если бы автор сценария Валентина Спирина потрудилась бы отойти от книги и поинтересоваться подлинной историей Гули Королёвой, которая отличалась от сюжета книги? К сожалению, такие факты (арест мужа – племянника Ю. Л. Пятакова, заместителя С. Орджоникидзе, предположительно подтолкнувший Гулю на уход в действующую армию, оставив на попечение матери маленького ребёнка) в те времена не удалось бы перенести на экран. В ответ на мой вопрос, почему не была проведена исследовательская работа, В. Спирина сказала: «Мне показалось, что повесть настолько хороша сама по себе, что в экранизации не надо ничего менять». Увы, и писательница Елена Ильина, и авторы самой первой экранизации (телеспектакль 1967 г. с Раисой Рязановой в главной роли) её знаменитой повести не имели возможности рассказать всю правду. А без этой правды вторую экранизацию погубило «сопротивление материала».

Ещё хуже получилась телевизионная экранизация повести Льва Кассиля «Великое противостояние» (реж. Юрий Дубровин, 1975), так же как и «Четвёртая высота», любимой девчонками и написанной в то же время, т. е. сразу после войны. Правда, в «Четвёртой высоте» трагически-патетический финал, а в «Великом противостоянии» – счастливый (в телеэкранизации действие протягивается даже до семидесятых годов XX в. В обеих повестях – сходные мотивы: героиня попадает в кино (кинематограф того времени описан довольно смутно, хотя есть мнение, что в образе режиссёра Расщепея, предложившего комсомолке Симе роль партизанки войны 1812 г., Лев Кассиль описал С. Эйзенштейна)[111]. После успешного выхода фильма на экраны увлечение кинематографом сменяется разочарованием и уходом из этого «мира теней», а затем начинается война и требует от вчерашней школьницы подлинного героизма, достойного экранных подвигов её вымышленной героини. Подвиг юной «бывшей актрисы» совершенно естественен – да здравствует советское воспитание и теория типажа! Но Игорь Вознесенский не дал себе труда исследовать исторический фон первоисточника. А Юрий Дубровин, возможно, понял, что в повести Кассиля под Расщепеем подразумевается Эйзенштейн, а под халтурщиком Причалиным, снимающим пошлые музыкальные фильмы, – Александров и Пырьев, и поэтому решил удлинить военно-астрономическую часть, чтобы не привлекать чрезмерного внимания со стороны тех, кто эти великие имена не дал бы в обиду. Тем более что Григорий Александров тогда был ещё жив.

Что принесли в нашу жизнь эти околорелигиозные мотивы? Они во многом подготовили почву для оживления религиозной жизни. Постсоветское время предоставило людям долгожданную свободу совести, и они распорядились этим каждый по личному выбору. Когда и религиозная, и социальная тематика вышли из-под запрета, в документальном кино сразу появилось несколько фильмов соответствующей направленности, отчего, например, в Москве в конце 1986 г. была проведена Неделя фильмов по борьбе с нетрудовыми доходами, а вскоре появились фестивали православных фильмов (самый известный из них – «Золотой Витязь» под руководством Николая Бурляева). В то же самое время в игровом кино надолго поселилась «чернуха» – реакция на многолетнюю «лакировку действительности», что не обошло стороной кино для молодёжи и о молодёжи. Смена «агиографии», прежде всего – в образе ребёнка, который в годы оттепели (т. е., по историческим меркам, сравнительно недавно) представал на экране как олицетворение светлого начала, произошла во время перестройки.

Обойти современную социальную тему в кино было уже нельзя. Поколение, учившееся в средней школе под разговоры взрослых о накопившихся проблемах, о разочарованиях и кризисах, уже не могли интересовать фильмы об их сверстниках, в которых не было бы тем социального неравенства, товарного дефицита, уличной преступности, конфликта поколений. Вновь, как во времена оттепели, появились фильмы о детях, но не совсем для детей: «Взломщик» (реж. Валерий Огородников, 1987), «Плюмбум, или Опасная игра» (реж. Вадим Абдрашитов, 1987), «Соблазн» (реж. Вячеслав Сорокин, 1987), «Авария – дочь мента» (реж. Михаил Туманишвили, 1989). В аудитории, соответствующей возрасту героев фильмов, успехом пользовались фильмы о ребятах, только что окончивших школу, – «Курьер» (реж. Карен Шахназаров, 1986) и «Маленькая Вера» (реж. Василий Пичул, 1986). Прочие картины были адресованы в большей степени родителям. Так, «Плюмбум…» с его фантастическим протагонистом отразил страх поколения «отцов» перед подросшими типами «детей», которые как будто не от этих пап-мам родились, как будто не в советскую школу ходили. Эти юнцы демонстративно отрекались и в конце 80-х, и в 90-е гг. от советского общего фундамента, легко чувствовали себя в мире, чуждом и страшном их родителям (да и многим ровесникам тоже, но это уже отдельная тема).

«Плюмбум…» был не первым ребёнком-монстром перестроечного кино: так, десятиклассники из фильма «Дорогая Елена Сергеевна» (реж. Эльдар Рязанов, 1988) по мотивам пьесы Людмилы Разумовской готовы к подлогу, они энергично приспосабливаются к правилам общества, поражённого коррупцией. В картине, как и во всех перестроечных фильмах о молодёжи, нет счастливого финала, более того – никто не одерживает даже моральную победу. Показательно, что у Эльдара Рязанова «Дорогая Елена Сергеевна» была первой картиной о школьниках, и она не пользовалась зрительским успехом. Во-первых, все герои фильма были достаточно отдалены по возрасту от самого великого комедиографа, поэтому было заметно его отчуждение от героев; во-вторых, сама картина выглядела несколько устаревшей. Случись такому фильму выйти на экран хотя бы одновременно с «Чучелом», он, возможно, мог бы наделать шуму, но в 1988 г. всё это уже не казалось ни новаторским, ни шокирующим. Уже два года как поощрялось публичное опровержение всех советских идеологем типа «счастливое детство», «уверенность в завтрашнем дне», «эстафета поколений» и т. п., и каждый перестроечный фильм о детях и школьниках был нацелен на то, чтобы развеять, развенчать, ошельмовать тот или иной расхожий штамп.

Как эти киногерои, младшие братья и сёстры нашего поколения рождённых в начале шестидесятых, непохожи на «солнечное дитя оттепели»! Годы спустя, когда религиозная литература стала доступной и получила широкое распространение, то и дело цитировалась книга «Посмертных вещаний» преподобного Нила Мироточивого, афонского подвижника XVI в., особенно – его пророчество о том, что самое невинное и нежное – наши дети – в конце времён превзойдут своей злобой и лукавством не только взрослых, но и демонов…

Для изрядного возраста. Экранизации детской литературы для взрослой аудитории

Среди прочих экранизаций нельзя не упомянуть фильмы-притчи на основе сказки, чаще всего литературной, предназначенные вовсе не для детской аудитории. Сатирическое или притчевое изображение современной действительности в сказочных декорациях – приём, известный со времён Джонатана Свифта и М. Е. Салтыкова-Щедрина, который называл свои миниатюры «сказками для детей изрядного возраста». Но, в отличие от классиков, интерпретаторы 70-х не придумывали с нуля некий авторский сюжет, а использовали чужие схемы.

Первыми переработке подверглись сказки Г.-Х. Андерсена «Огниво», «Дорожный товарищ», «Свинопас» и «Ганс Чурбан» в фильме опытной «сказочницы» Н. Кошеверовой