Волчий корень - Николай Старинщиков

Он повернулся к машине, собираясь открыть дверцу, и в этот момент что-то едва уловимое толкнуло его в спину, после чего раздался взрыв. Взрывной волной ударило в ворота. Они выпали из громадных бетонных блоков и легли рядом, накрыв лежащего перед ними охранника…

– Дебилы… – Виноградов качал головой. – У них не хватило ума хотя бы не трогать выключатель…

– Туда им и дорога, – ворчал Саня. – Мы не обязаны думать за них.

Они вновь сели по машинам и, не торопясь и объезжая в темноте выбоины в асфальте, поехали в сторону проспекта Созидателей. Первая часть операции позади. Предстояла вторая – спрятать Олега.

У перекрестка они остановились. Решили провести совещание.

– Я тут подумал, – начал Карманов. – Не будет ему жизни ни там, и ни сям. Везде его могут увидеть – головка-то ведь в целости сохранилась. И с этими еще неизвестно что. Выползут, может, как ни в чем не бывало.

Он пристально посмотрел в сторону невидимого от перекрестка предприятия. Мимо со страшным ревом пронеслись сразу три пожарные автомашины.

– На дачу отправлю, – мыслил Степаныч. – Там его не найдут.

– Ошибаешься… – развеял его мысли Борис.

– Лучше в «Белую рыбку его отвезти, – предложил Карманов. – В дом отдыха…

– Ага… Там же его и повяжут.

– Усы ему приклеим… не повяжут.

Варианты были один другого экзотичнее. Сплошная клоунада, в общем. Олега могли узнать все подряд и сообщить по инстанции, несмотря на то, что он числился теперь за ФСБ.

– Внешность надо бы изменить, – согласился Борис. – Наголо «под Котовского» и очки в размер лица. А работу мы ему найдем. Рыбачить не разучился? Нет? Вот и хорошо. Есть у меня мужик на примете, надежный – я его выручал из поганого дела. Отправим-ка мы тебя на Пальцинский остров, к рыбакам – загорать будешь, обстрижешься… Через день не узнать будет.

– Если не надолго… на вольном воздухе…

– Думаю, вопрос с бандитами будет решен… Связь по сотовому телефону оттуда устойчивая. Соглашайся.

– Ну ладно тогда…

– Совсем вы оба, смотрю я! Умом немножко… – удивлялся Степаныч. – С таким трудом выцарапали из чужих лап и на тебе – поезжай на остров чехонь ловить. Да пусть он лучше у меня под кроватью лежит! – кричал он. – Зато там чище станет – пыль соберет… Поехали домой и никаких – вот вам мое последнее слово.

Карманов молчал, кусал губы. Степаныч был прав. Будь у Карманова самого сын, он тоже воспротивился бы. Кормить комаров на вольном воздухе – это надо призвание иметь.

– Всё, ребята. Вопрос исчерпан… – решил Степаныч.

– А что ты будешь делать, если к тебе с обыском придут?

Степаныч разозлился. Что он будет делать… Отстреливаться! До предпоследнего патрона. Последний оставит себе. Чтобы уж быстро и не мучиться.

– Отобрать надо у него пистолет… – пригрозил Борис.

– Размечтался… Ты послужи с моё! Детей наплоди, а потом распоряжайся…

Федор Петрович метал икру. Он заперся у себя в кабинете и пил из горлышка. Левая рука лежала в ящике письменного стола, лаская рукоять «вальтера». Надежная машинка. Табельный «макаров», который числится за прокурором района, тоже надежен, но из него Жидкий стреляться не будет. Из «вальтера» он тоже не будет. Он сделает еще глоток и подумает, как жить дальше. За прошедшие сорок лет он сделал значительную карьеру, если учесть, что в прошлом был никем. Он жил в далекой деревне и был счастлив, дергая рычаги гусеничного трактора.

«ДТ-75» ползал по грязи круглой год, часто ломаясь. Естественно, такой жизнью Федор Петрович не мог быть доволен. Он поступил в юридический техникум. На дневное отделение. И уехал из деревни. Навсегда. Потом он поступил на заочный юрфак. Иногда он наведывался к матери, пока та была жива. Теперь ее нет. И в деревне Федора Петровича не было вот уже десять лет. Ровесники мимо пройдут – не узнают. Да и к чему. Все давно прошло. Вся жизнь прошла как сон.

Докукин вновь отхлебнул. Сегодняшний день крепко подорвал его психическое здоровье. Не думал Федя, что каким-то простеньким «козликом» вдруг заинтересуются компетентные органы. Бороться с органами, несмотря на все изменения в обществе, сил нет никаких. Органам можно лишь слегка напакостить, но чтобы решительным образом подействовать, тем более на принятие ими решений, невозможно. Нечистая сила копнула связаться с Ефремовым и его папашей – как будто нельзя было мимо пройти спокойно. В результате судья Штукатуров поставил ему крепкую подножку, и Федор Петрович внутренне возмутился. Он дал себе слово костьми лечь, но упечь за решетку строптивца. Порой у него мелькала мысль о невиновности Олега Ефремова, но очень слабая. Он давно отошел от этих категорий, полностью перейдя на позицию целесообразности. Если уголовное дело возбуждено, значит, к тому были основания. Дело в обязательном порядке должно закончиться обвинительным приговором – ведь прокурорское око ошибаться не может. Компетенция не позволяет.

Федор Петрович обхватил горлышко губами и покосился в ящик. Вороненый «ствол» лежал все в том же положении.

Рука сама вынула его и положила перед собой на стол. Страшную машинку для убийства ему подсунул на вечеринке Прахов. Затащил в вертеп, дрянь такая. И вечеринка сама была тоже дрянь. Сексуальная оргия. Федору Петровичу подсунули девчонку лет шестнадцати. Федя трахнул ее с дуру – та и давай возмущаться. У ней на роже написано: «трахалка несчастная». Без руля, без ветрил и без тормозов, а тут возьми ж ты! На дыбы поднялась! Вначале молчала, а когда партнер слез с нее, кобениться стала, слезу из себя пустила. Прахов умял дело. Договорился, с кем надо. Девчонка сменила гнев на милость и с тех пор трахалась с Федором Петровичем по первому его требованию и в любой форме, удивляя «дедушку» собственной изобретательностью. Зато Федор Петрович с тех пор шел в одной упряжке с Праховым – на положении пристяжного. В режиме ошпаренной кошки. «Карты, женщины и вино сгубили его». А может, он сам хотел сгубиться? Всю жизнь, может быть, лишь об этом мечтал?

Прокурор отхлебнул и поставил бутылку на край стола. Взял пистолет, снял с предохранителя и медленно оттянул затвор. Магазинная пружина приготовилась подать патрон. Стоит ослабить пальцы, как затвор выхватит из магазина заряд и вгонит его в патронник. Слабое нажатие на спусковой крючок довершит задуманное, потому что произойдет выстрел.

Докукин ослабил пальцы, затвор тут же чавкнул. Холера такая – нет бы застрять посредине. Так и вправду застрелиться недолго. Хорошо, что прокурор держит себя в узде. Он прицелился в бутылку, затем положил оружие перед собой. Нельзя с этим делом шутить. Минутная слабость пройдет. Нужно быть жестким и держать всё под контролем. В том числе и себя. Он поднял бутылку и вновь присосался. Коньяк был хороший. Конечно, чтобы пить в таких дозах, это лошадиное здоровье надо иметь. Ничего. Он выдержит. Алкоголь нужен для снятия стресса.