Тайпи. Ому - Герман Мелвилл

На палубе началась кутерьма.

– Эй, на топе! Что видишь? – кричал Красавец в огромный медный рупор.

– На штагах стоять! – рычал Жулик Джек, замахиваясь топором кока, словно намереваясь перерубить крепления грота-штагов.

– Шквал идет! – орал португалец Антоне, тыча аншпугом в люк каюты.

– Пошел шпиль, веселей, ребята! – кричал Боб, отплясывая на баке матросский танец.

Глава 12

На закате Джирмен вернулся с берега. Стоя на носу шлюпки, он напевал веселую песенку, затем попытался взобраться на борт, но упал в воду. Юнга выловил его, протащил по палубе и бросил в стоявший на ней баркас. Джермин вскоре заснул. Около полуночи, проснувшись и слегка протрезвев, он направился на бак, к матросам.

Я понимал, что старший помощник только того и хотел, что вывести «Джулию» в море. Он рассчитывал, что матросы смирятся с недолгим плаванием под его командованием, так как популярность свою заработал в свое время кулаками. Теперь же он был очень разочарован, однако решил еще раз попытаться уговорить моряков, считая, что они могут изменить свою точку зрения.

Склонившись над люком, он обратился к нам самым любезным тоном, приглашая к себе в каюту. Мы последовали за ним, уселись на сундуке и стали ждать, когда юнга принесет выпивку.

Кружка переходила из рук в руки, а Джермин, сидя в капитанском кресле и облокотясь о стол, стал делиться своими мыслями. Он все еще был пьян. Если мы останемся на судне, сказал старший помощник, он устроит нам веселую жизнь; возможно, намекнул он как бы между прочим, что мы не вернемся за капитаном, да тот и не моряк вовсе; я готов, сказал он, обучить всех, кто пожелает, навигации и даже разрешит безвозмездно пользоваться своим квадрантом. Кстати, прежде, отведя доктора в сторону, он стал говорить о получении им более высокого звания, а также о моем возможном повышении в должности…

Но матросы хотели только одного – высадиться на берег, и переубедить их было невозможно.

Джермин в ярости осыпал нас проклятиями и выгнал из каюты. В самом радужном настроении, спотыкаясь, мы поднялись по трапу.

Каторжник Бен спустился с остальными матросами в кубрик, и Бембо постоянно звал его. Бен делал вид, что не слышит, однако когда крики стали повторяться, решительно отказался повиноваться, осыпав Бембо отборной бранью. Маори слишком долго жил среди матросов, чтобы не понять оскорбления, и, стоило морякам выйти из кубрика, обругал Бена на ломаном английском. Выпивка ударила Бену в голову, да и маори тоже. И не успели мы глазом моргнуть, как Бен ударил Бембо и началась драка. Они колотили друг друга, пока не упали на палубу и не покатились по ней, окруженные кольцом зрителей. Наконец голова Бена запрокинулась, его лицо побагровело. Бембо вцепился зубами ему в горло. Матросы бросились к ним и оттащили маори, который отпустил свою жертву, только когда его несколько раз ударили по голове.

С пылающими глазами, разъяренный, Бембо лежал на палубе, не пытаясь встать. Матросы отошли от него, обозвав людоедом и трусом. Бену же помогли подняться и увели в кубрик. Вскоре остальные матросы тоже спустились вниз и, так как почти не спали прошлой ночью, повалились возле сундуков и на койки. Через час наступила тишина.

Во время драки Джермин пытался разнять противников, несколько раз ударив Бембо, но безуспешно. Когда же матросы, разняв дерущихся, разошлись, старший помощник поручил юнге следить за судном и снова заснул пьяным сном.

Я побыл еще некоторое время на палубе с доктором и уже собрался было идти вниз, когда увидел, что маори встал, зачерпнул ведро воды и обрушил воду себе на голову. Он повторил это несколько раз. Это показалось мне странным. Однако я не стал задумываться над поведением маори и спустился в кубрик.

Некоторое время я дремал, то и дело просыпаясь. Дышалось в кубрике тяжело, и я, захватив старый бушлат, вышел на палубу, намереваясь поспать на свежем воздухе. Там я застал кока, юнгу, Ваймонту, Каболку и Датчанина. Все они были тихие ребята и держались особняком. Джермин приказал, чтобы до рассвета они не спускались вниз. Они лежали у фальшборта, одни спали, другие покуривали и разговаривали.

Я удивился тому, что у штурвала стоит Бембо. Мне объяснили, что людей было слишком мало и он вызвался исполнять обязанности рулевого, одновременно возглавляя вахту.

Ночь была чудесная. Было ясно, белые гребни волн сверкали под луной. Дул легкий бриз. Тишина успокаивала… Я склонился над бортом. Больше, чем когда-либо, я сожалел о своем положении. Но что толку?.. Я расстелил бушлат у шпиля и попробовал заснуть.

Когда я поднялся, мне бросился в глаза Бембо, стоящий за штурвалом. Его темный силуэт, отчетливый на фоне звездного неба, поднимался и опускался в такт с судном. Он стоял на расстоянии вытянутой руки от штурвала, одна нога была выставлена вперед; он был воплощением нетерпения и ожидания. Вахтенных не было видно.

Вдруг до меня донесся какой-то шум, и меня охватило чувство, что этот звук мне знаком. Шум усиливался. Я вскочил. Впереди виднелась полоса пенившихся бурунов. Сердце мое замерло – это были коралловые рифы. За ними поднимались горы, небо над ними уже серело – близился рассвет. Ветер посвежел. Мы неслись прямо на рифы.

В ту же секунду я все понял. Коварный замысел Бембо был очевиден. С диким криком я кинулся на корму. Разбуженные моим криком вахтенные в испуге вскочили и после короткой отчаянной борьбы оттащили маори от штурвала. Тот, никем не управляемый, закрутился в подветренную сторону и тем самым, к счастью, привел нос судна к ветру, что замедлило движение. Я положил штурвал так, что паруса были чуть наполнены, и мы теперь скользили по касательной к земле. Идти по ветру означало почти мгновенную гибель, так как рифы здесь изгибались. Датчанин и юнга все еще боролись с маори, а остальные матросы в растерянности, крича, бегали взад-вперед.

Старый кок бросился на бак и забарабанил аншпугом по кубрику.

– Буруны! Буруны рядом! У самого судна! – кричал он.

Матросы выскочили на палубу, с ужасом озираясь по сторонам.

– Брасопить передние реи! Трави подветренный фока-брас!

– По местам, к повороту! – кричали со всех сторон.

Сбитые с толку матросы в панике метались по палубе.

Казалось, все было кончено. Я собирался направить судно прямо по ветру (это спасло бы нас сейчас, но в дальнейшем означало неминуемую смерть), как вдруг раздался крик, громом отозвавшийся в моих ушах.

– К повороту, руль под ветер! – кричал Салем.

Штурвал закрутился, и «Джулия» круто повернула к ветру. Вскоре кливер-шкоты были закреплены вокруг нагелей, и матросы бросились к брасам.

– Пошел контра-брас! – послышалась новая команда, и сразу же задние реи были обрасоплены.

Мы легли на другой галс и на всех парусах стали удаляться от земли.

Когда мы совершали поворот, до рифов было уже совсем близко и, если бы море возле кораллов не было очень глубоким, нас ничто не могло бы спасти.