Книга интервью. 2001–2021 - Александр Маркович Эткинд

количеству юристов Россия лидирует в Европе и занимает второе или третье место в мире после США. У нас больше юристов на 1000 граждан, чем в Германии. Качество их образования, по всеобщему признанию, крайне низкое. Интересно, что все это произошло тогда, когда во главе государства уже 15 лет стоят люди с юридическим образованием.

Зачем России нужен Крым? А выгодно ли было США присоединить Техас? Тут есть тысяча аргументов. Для кого-то это ценность, но за нее надо платить, в случае Крыма это очень, очень дорого. Есть ли у Крыма такая ценность, которая выше цены? Россияне и так могли пользоваться тем, что в нем есть хорошего, а все плохое оставить хозяевам. Так зачем нужен Крым? Я вижу в нем своего рода фетиш. Фетишизм – это состояние, в котором человек вместо того, чтобы любить душу и тело другого человека, вожделеет его маленькую часть – палец, например, или каблук. Обычно это связано с иррациональным поведением в остальных сферах жизни. Это неизбежно, если часть становится более важной, чем целое.

Вы как-то говорили, что процесс деколонизации страны часто проходит легче, чем избавление народа от грез о собственной империи. Какие в исторической практике существуют механизмы избавления от имперского ресентимента, как стране излечиться от своего фетиша?

Это важная проблема, которая довольно хорошо изучена на историческом примере Французской империи. Она яростно и бессмысленно воевала за Алжир, но потом все-таки успокоилась. Есть историки, считающие, что Вторая мировая война была вызвана германским ресентиментом, который для кого-то был вызван утратой территорий, а для других неизжитыми чувствами, восходящими к временам Фридриха Великого. Потом появилась жажда реванша после Первой мировой войны.

Но лучше всего, конечно, это явление известно по истории Британской империи. На этот счет есть много интересных книг – как простой британец переживал распад империи, как он метался на выборах, меняя свои политические позиции. Как он думал не о внутренних проблемах своей довольно бедной страны, а об утраченной Индии. Но все обошлось, Великобритания сформировала особое содружество, которое хорошо функционирует, у него ограниченные привилегии наподобие безвизового режима и других вещей, полезных для обеих сторон. И если англичане воевали за Фолкленды, то воевать за Австралию им точно в голову не придет. Зачем это может быть нужно? Поехать на курорт? Получить природные ресурсы? Англичане отлично знают, что ничто не обходится дороже войны. Да и мы с вами это знаем. Поэтому Британия от своего ресентимента избавилась, хотя были и такие люди, которые страдали, условно говоря, новозеландским или австралийским фетишизмом. Будет еще и такое популярное заболевание, как шотландский фетишизм. Со всеми этими утраченными странами связаны, как у русских с Крымом, красивые воспоминания: британцы там жили, умирали, воевали, отдыхали. Но, повторюсь, нет ничего дороже, чем война. Ни одно завоевание не окупало военных потерь.

Поэтому колонии часто оказываются нерентабельными.

Практически всегда. Ученые в Англии не так давно занимались подсчетом прибыли за многовековую торговлю колониальным чаем, хлопком, сахаром и так далее. Общий вывод – на основе свободной торговли выгоды было бы больше. Не надо было бы содержать в колониях многочисленные войска и прожорливые администрации, содержать на свои деньги тюрьмы и университеты. Об этом писал еще Адам Смит, его все читали, даже Онегин: свободная торговля выгоднее колоний.

В одной из своих статей вы ввели понятие «петромачо» – социальной группы охранников-чекистов в нефтегазовой или другой моноресурсной экономике, контролирующей большую часть населения. В условиях господства этой группы сырьевой кризис – единственный способ перехода к более развитой экономике?

Не обязательно. Сырьевой кризис имеет разные формы – физическое истощение сырья или появление альтернативы, которая ведет к понижению спроса. Это разные процессы. Истощение сырья происходит внутри страны, а падение спроса – вовне, отчего оно неконтролируемо и потому в политическом плане еще более болезненно. К тому же падение спроса – исторически гораздо более быстрый процесс, чем истощение ресурса. И вообще, истощение часто оказывается мифом, а падение спроса – всегда факт. Так, поздний СССР при Горбачеве был страшно озабочен истощением природных богатств страны. Скоро выяснилось, что западные технологии позволяют бурить дальше и глубже и истощения нет до сих пор. Доступность природного ресурса определяется в первую очередь развитием технологий.

Тогда как все-таки слезть с нефтяной иглы?

Это можно сделать и мирным путем. Есть примеры Норвегии, Канады, Австралии и отчасти США, которые тоже становятся нефтяным государством. Норвегия устроена особенным образом: зарабатывая свои сказочные миллиарды, она не тратит их, а складывает в специальный фонд. Программа Кудрина была вдохновлена именно норвежским примером. Отчасти это помогло – эти деньги тратятся прямо сейчас. С другой стороны, есть страны, граждане которых все «петромачо», там очень маленькое население. Рабочие и мигранты, не имеющие никаких прав, находятся там, пока они нужны для добычи ресурсов, – это и есть оптимальное сочетание для петрогосударства. Россия идет в этом направлении, но ее правительству мешает огромное и амбициозное население. Само его наличие препятствует «развитию» страны, поэтому над населением проводятся разного рода эксперименты.

Вообще говоря, механизм наркотической зависимости очень часто формируется в ресурсных государствах, например у англичан в отношении сахара с тропических островов. В век Просвещения они потребляли огромные количества сахара, и ни у кого не было таких черных зубов, как у англичан в XVIII веке. Объемы сахара росли с астрономической скоростью, как было с бензином в XX веке. Истощение ресурсов или смена сырьевой парадигмы неизбежно вызывает ломку, смутное время, что-то вроде абстинентного синдрома.

Тема вашего нового курса лекций в институте «Стрелка» – культурная история природных ресурсов. Это новая сфера исследования для вас?

Тема новая и для меня, и вообще для науки. Но она продолжает мою книгу «Внутренняя колонизация», где одна из глав посвящена пушной торговле в Московском государстве. Там я построил образ сырьевого государства, которое существует в мистическом единстве между силовой «элитой» и природными ресурсами, а население оказывается избыточным. В Средние века люди жили натуральными хозяйствами, кормились сами или организовывали небольшую торговлю на городской площади. Но в случае Московского государства, когда кончалась сырьевая экономика – сначала исчез спрос на беличий мех, а потом истребили соболя, – ситуация изменилась. В аграрном обществе существовала полная занятость. Крепостное право появилось именно тогда, когда исчезли меха. Государство, до этого времени не зависевшее от населения, поняло, что теперь его единственный ресурс – это мужики на земле. Началось распространение крепостного права и расширение империи.

Натуральные ресурсы очень разнообразны – уголь и нефть, хлопок и зерно, соль и сахар и многое другое. И моя идея