Иван Калита - Юрий Торубаров

— Отец родной, прости!

От такого крика в небо поднялись стаи перепуганного воронья.

И вдруг митрополит приподнялся. Народ замер. И хоть тихо были им произнесены слова: «Я благословляю тебя, Иване, и святую Русь», а его рука с худыми, тонкими пальцами осенила всех крестом и в бессилии упала, все услышали его слова.

— Святой! Святой! — отозвалась Русь на его благословение.

После похорон митрополита князь московский, никого не приняв, запёрся в своей комнате. Трое суток не выходил он оттуда. Напрасно ожидали его князья. Правда, времени они не теряли, поминая ушедшего. Иван Данилович появился в гриднице, где ждали его князья, на четвёртый день. Его трудно было узнать. Князь был собран, подтянут, строг. Он прошёл на своё место и обвёл сверлящим взглядом присутствующих. Те не знали, что делать: приветствовать ли его радостными криками или выражать сочувствие. Атак как решительного не нашлось, они молчали.

Начал московский князь:

— Сегодня ночью ко мне явился наш митрополит со словами: «Иване, сам господь ведёт тебя к неведомой цели по зыбким мосткам случайностей. Иди! Да будет благословен твой путь!»

Он проговорил это глуховатым голосом, ни на кого не глядя, а упёршись взглядом в стол. Затем протянул руку к кубку и поднялся. Глядя в него, сказал:

— Прими, Господь, его святую душу! Да вечной будет память о нём.

Поднялась вся гридница и, повторив последние слова князя, осушила кубки.

Пока гости закусывали, Иван Данилович что-то шептал на ухо Осипу Уварову.

Выслушав князя, он кивнул и вышел. Когда гости закусили, хозяин поднялся, сказав:

— А сейчас я приглашаю вас проехать со мной.

Многие обрадовались. Сидеть три дня за столом, даже обильным, стало в тягость. Выехав из кремля, они пересекли посад и прямой дорогой стали подниматься вверх. Когда добрались до верхней точки, князь остановил коня и спрыгнул. К нему подскочил Осип и подал топор. Все недоумённо поглядывали на князя. Он пошёл в лес. Все потянулись за ним.

Пройдя несколько десятков шагов, князь остановился. Оглядевшись, он подошёл к могучей сосне, посмотрел на неё снизу вверх и, поплевав на руки, принялся её рубить. Он работал без отдыха, пока она, не качнувшись, вдруг со стоном, ломая ветки, повалилась на землю, пугая окружающий люд. Когда сосна упала на землю, князь, воткнув в неё топор, сказал:

— В память нашего митрополита Петра я закладываю здесь монастырь его имени.

Все присутствующие князья, бояре изъявили желание принять в этом участие. Князь московский не возражал. Назад Иван Данилович возвращался с какой-то лёгкостью на душе, словно он сбросил с себя тяжёлую ношу, тяготившую его.

А жизнь диктовала своё. Шло строительство Успенского собора. Скоро понадобятся иконы и колокола. И он едет к иконным мастерам Дионисию и попу Тимофею. Работы идут споро. Много молодых старательных подмастерьев. Кто трёт краски, кто готовит дерево под роспись. И в самой мастерской кажется, что здесь витает святость. Не остаётся без внимания и Парамша. Ему досталось «ковать золотом иконы».

Князь поехал в Кузнецкую слободу к Бориске. Мастер отменный. Его колокола звенят по всей Руси. При виде князя он откладывает в сторону огромные щипцы, обтирает подолом лицо, размазывая грязь.

— Здоров, князь! — басит он.

Князь треплет мастера дружески по плечу. Иван Данилович выкупил его вместе с семьёй у татар.

— Как? — спрашивает князь.

— Зазвонят, князь, не сумневайся! — весело басит мастер.

Князь знает: так и будет.

Но не только церковные дела заботят князя. Задумал он расширить кремль.

Сотни людей копают ров. Другие над ним возводят новые дубовые стены. Он узнает многих мастеров, они тоже были куплены у татар. Есть тут и тверичи, и костромичи, и ярославцы... Бегут люди в Московию от трудного бытия, хотя и здесь нелегко. Но... спокойно, есть работа. Нравится им и строгость князя, потому что везде порядок. Что ещё надо!

Так, заделами сердце князя отходило, казалось, от неизбывного горя. Как-то под вечер в дверь постучали. Когда князь её открыл, перед ним стоял Василий Кочева с загадочным лицом.

— Что случилось? — промолвил князь, пропуская его в комнату, поняв, что тот пришёл с какой-то важной вестью.

— Случилось, князь, — промолвил тот и замолчал, очевидно, ожидая, когда князь пригласит его сесть.

Когда уселись, Кочева посмотрел в окно, словно боясь, что его кто-нибудь подслушает, сказал:

— Александр собирается к хану. Хочет просить, чтобы тот забрал своего баскака.

Князь выслушал, поднялся и встал у окна.

Кочева был прав. Князь Александр нервничал. Татарин не давал житья. Мало того, что он выселил его из родных хором, он ещё намеревался взять княжество под себя. И Александр решил мчаться в Сарай, упасть в ноги хану и уговорить его, чтобы он отозвал баскака. Но ехать с пустыми руками... Он корил себя, что в погоне за правом на великое княжение отдал столько добра, что остался гол как сокол. Александр со злобой подумал о московском князе: «Хитёр же ты, Иван. Ишь, бережёшь деньги. Земли скупаешь, людей переманиваешь».

Кое-что всё же собрав, князь решил ехать. Чтобы скорее добраться до Сарая, Александр хотел ехать налегке и не брать в провожатые княгиню. Но, увидев на её лице слёзы, он тут же сдался.

Эта поездка отличалась от весенней. Тогда князь ехал, полный надежды на благополучный исход. У него было настроение если не победителя, то, по крайней мере, не побеждённого. Он был внимателен, чуток, отзывчив к жене. Это невольно передавалось и княгине. Сейчас же Александр выглядел усталым, подавленным и безразличным. Чтобы как-то оторвать его от печальных мыслей, она затеяла разговор. Глядя из кареты в окно, княгиня проговорила:

— Посмотри, Александр, а осень уже даёт о себе знать.

Муж нехотя повернулся к окну. На его лице появилась брезгливая улыбка. Она оскорбила княгиню. Зная причину его расстройства, Анастасия не выдержала:

— Ты что не учишься у соседа? Смотри: Иван не очень-то бежит за этим титло. Бережёт деньгу, а в ней — сила.

Слова жены взорвали князя:

— Ты чё лезешь ко мне в душу со своим Иваном? Может, это он подстроил мне этого монгола, — сказав, он демонстративно отвернулся.

Княгиня не стерпела такого обвинения:

— Это не мой Иван. Это ты с ним хотел задружить, а сам не поехал даже на похороны митрополита.

Она задела его больную струну. Он тогда долго думал, ехать или нет. Узнал, что уехал брат, не уведомив о своём намерении. Это его взбесило. И он решил, что одного от Твери хватит. Потом Александр покаялся за поспешное, нервное решение. Но... момент упущен.

После этой размолвки они не смотрели друг на друга, а молча, каждый в своё окно, взирали на окружающую природу. И если князю она ничего не говорила, то княгине напомнила о её весенней мимолётной встрече. Хоть ей и стыдно было признаться самой себе, что парень запал в её душу, но это было так. И чем ближе она подъезжала к тому месту, где они провели ночь, тем сильнее билось её сердце. А вдруг?.. Как бы она поступила? Тем более, она знала, что под её сердцем зародилась новая жизнь. И виновник — тот, молодой, прекрасный разбойник. Да разве можно забыть его открытое, честное и такое независимое лицо. Только такой человек в состоянии принять смелое, волевое решение, оградив её от бесчестия, а скорее всего, спасший ей жизнь, рискуя своей. «Жив ли он сейчас? Помнит ли обо мне, как я о нём?» — думала Анастасия.