Старшая сестра - Надежда Степановна Толмачева

было чудесное настроение. Ей хотелось шутить, смеяться и петь.

— А почему я не могу судить о том, что мне кажется достаточно ясным?

— Ну, — развела руками Васса, — я больше ничего не могу сказать. Я просто пасую перед твоей осведомленностью.

Аркадий сделал вид, что не заметил иронии Вассы, обратился к Лизе:

— Ну и мчалась же ты от остановки!.. Могла бы подождать меня, я всего на секунду задержался у киоска за папиросами.

— А надо было догнать жену, а не надеяться, что она замедлит шаги, — сказала рассерженная Васса. — А так ведь можно сбиться и… не в ногу шагать… И чего доброго — еще отстанет кто-нибудь из двоих?

Аркадий поправил свои волнистые волосы, снисходительно взглянул на Вассу.

— Не думаю, чтобы Аркадия Топольского жена потащила на буксире…

— Не зарекайся!

Лиза баюкала Галинку, в разговор не вступала. Наблюдая за Аркадием, она невольно подумала о нем: «Какой-то он не простой… Нет в нем непосредственности. А есть что-то лишнее. И оно мешает ему, нам обоим».

…Ночью Лизе снится зеленоватое зеркальное озеро… Камыши… Вот стена камышей раздвинулась, выплыл Боря Петров. Он плывет к ней быстро-быстро. Лиза хохочет, кричит: «Не догнать!» Вдруг с берега доносится детский плач. Галинка. Ее голос!

Лиза вскакивает с постели, босая, в одной сорочке, подбегает к кроватке. Перед глазами у нее все еще обрывки виденного сна — теплое озеро, камыши.

— Ну, что же ты не спишь, малютка?.. Опять, наверное, мокренькая? Какая ты беспокойная стала…

Лиза подстилает сухую пеленку, укрывает дочь одеяльцем. Галинка засыпает. Лиза выключает свет и снова ложится в постель.

Кажется, едва сомкнулись глаза, только-только успели согреться под одеялом плечи, а дочь снова плачет! «Пятый раз просыпается», — думает Лиза. Она не может открыть глаза, трогает за руку Аркадия.

— Аркаша, встань, покачай Галинку… Я не могу!..

Аркадий долго ворочается, потом просыпается.

— А я что сделаю? — говорит он сонным голосом. — Покорми ее.

— Я кормила… час назад. Ну покачай! Может, уснет.

Аркадий резко сбрасывает с себя одеяло, встает. Он раздражен, но Лиза не замечает этого. Сон ее морит. Снова озеро близ родной Соколовки, волны качают Лизу и Галинку… И опять сон обрывается.

— Лиза, ну проснись же… — тормошит жену Аркадий. — Я никак не справлюсь с Галкой. Возьми ее! — Он влезает на кровать, ложится на свое место — к стене. — И вообще я не женщина, не мать. У меня нет таких средств, которыми я мог бы успокоить ребенка.

Лиза качает Галинку, вполголоса напевая песенку.

«Теперь, пожалуй, она поспит, — думает Лиза. — Ого! Уже пять часов! Стоит ли ложиться, все равно в шесть нужно вставать, постирать пеленки, приготовить завтрак. Да и еще надо что-то сделать… Погладить рубашку Аркадию. Он сказал вчера: «Организуй-ка мне светлую рубашку — уже лето». «Сейчас «организуем», — думает Лиза. Но минутку колеблется: все-таки не лечь ли ей в постель, потом выдвигает из-под кровати чемодан, достает рубашку Аркадия. У ворота, как назло, не хватает пуговицы. Лиза вдергивает в иголку нитку. «Организуй» рубашку… А еще поэт. Стихи писал. Лиза насмешливо смотрит в спину Аркадия, который спит, похрапывая, повернувшись лицом к стене. «А с русским языком ты не особенно деликатен».

Наконец рубашка выглажена, выстираны пеленки, жарится на примусе картошка. Какое счастье, что Галинка спит! Лиза садится за стол. В голове — туман, тяжесть.

«Может быть, бросить все?.. Не сдавать госэкзамены? На будущий год сдать…»

— Нет!

Лиза встает, подходит к умывальнику, ополаскивает лицо холодной водой, брызгает «для бодрости» за ворот платья. Но ей кажется, что она еще не весь сон стряхнула с себя. Как же бы от него совсем избавиться, а? Взгляд ее падает на кухонную полочку, и лицо на миг приобретает озорное выражение. Она берет с полки перечницу и трясет над ладонью, потом слизывает красные крапинки языком… Морщится и смеется… «Ну, вот теперь, когда во рту горит, не очень-то дремать будешь».

И снова садится к столу, перелистывает конспекты, разбирает чертежи… и мало-помалу увлекается.

3

Что может быть лучше студенческих вечеров? Где еще можно услышать столько искреннего смеха, смелых речей, благородных обещаний? Навсегда остается в памяти вечер прощания с друзьями-товарищами по институту!

Лиза окинула взглядом тесный круг за столом: такие родные, знакомые до мельчайших черточек лица. Как маков цвет Васса Остапчук — чернобровая подружка Лизы в своем вишневом платье. Рядом — милый, неуклюжий Борис… Когда-то и где Лиза еще увидит его!

Выпили совсем понемножечку — сущие пустяки, а настроение у всех приподнятое, бурное. Хочется петь, танцевать. И вот уже одни танцуют, другие поют, третьи оживленно разговаривают о завтрашнем дне, о предстоящей работе, о новой жизни… обещают писать друг другу, мечтают вслух, спорят…

Декан факультета, Петр Алексеевич, увидев, что Лиза на минутку осталась одна, подошел к ней. Она глядела на него так, точно старалась запечатлеть в памяти грустные умные глаза, серебристые виски, весь облик этого сдержанного, но доброго и отзывчивого человека.

Петр Алексеевич сказал:

— Прежде чем приступить к работе, вам следовало бы отдохнуть хоть месяц. Трудно вам… Устали.

— Ничего, Петр Алексеевич.

— Ничего-то ничего, но все-таки постарайтесь отдохнуть.

Он помолчал.

— Только не бросайте работу. Ни в коем случае! А то дети, домашние дела могут затянуть… забудете, что вы инженер. Старайтесь совмещать то и другое. — Декан внимательно посмотрел на Лизу. — Я убежден, Дружинина, что вы можете быть незаурядным инженером.

Петр Алексеевич протянул ей руку. Лиза несмело пожала.

— Давайте, Лиза, договоримся — вы не забудете моих слов?

— Не забуду, — ответила Лиза.

Вечер еще не кончился, когда Лиза вышла из института. Вдруг она услышала за собой чьи-то поспешные шаги. Обернулась, Боря Петров догонял ее. Она остановилась. Всегда застенчивый, мешковатый, Борис сейчас был иным. Покусывая губы и хмурясь, он произнес раздельно:

— Лиза… Я завтра… уезжаю. — И, словно боясь, что Лиза не поверит, посмеется, дотронулся до нагрудного кармана на пиджаке: — Билет уже есть… Еду, значит.

Тоскливым дребезжанием раздался в ночи трамвайный звонок. «Как он неприятно звенит, удивительно, раньше не замечала», — подумала Лиза. Ей было грустно и больно. «Отчего?»

Борис поспешно взял Лизу под руку.

— Пойдем, Лиза… Прохладно, простудишься… Я провожу тебя.

Он сунул очки в карман и начал вспоминать прощальный вечер. Ему хотелось говорить непринужденно, но у него это не получалось. И Лиза его не слушала. Так они дошли до трамвайной остановки.

— Лиза, — Боря умоляюще взглянул на нее. — Вернемся!.. На несколько минут всего, Лиза. Я не задержу тебя…

— Хорошо, Борис, — серьезно и просто согласилась Лиза.

Повернули обратно к институту. Боря подвел Лизу к скамейке, на которой она сидела осенью с