Другие правила - Дмитрий Евдокимов

– Давай обойдемся без лирики, – на этот раз мне удалось сохранить бесстрастное выражение лица, но как же достали уже меня эти сравнения!

– Черт с тобой, без лирики так без лирики! – Андрей облизнул пересохшие губы и порывисто указал мне на придвинутый к столу стул, а сам занял место напротив, на лавке.

– Ну? – требовательно спросил я, видя, что собеседник никак не может начать разговор.

– Михаил, – Воротынский посмотрел мне в глаза, и взгляд его был при этом на редкость тосклив. – Для начала я должен спросить тебя, не дашь ли ты мне ответ на вопрос, прозвучавший при нашей последней встрече? Если ты ответишь положительно, то это очень многое поменяет.

– Ты что, издеваешься? – У меня кровь ударила в голову при одной только мысли, что я сюда пришел снова выслушивать бред о смене правящей династии.

– Не сердись, – граф выставил вперед руки, – я должен был спросить.

– Я тебя в последний раз спрашиваю, чего тебе от меня надобно? – если продолжит нести подобный бред, то встану и уйду. Я уже решил.

– Я написал тебе письмо, меня заставили. Его отправили обычным курьером, так что ты сам понимаешь, кто его прочел раньше тебя.

– Та-ак, – вечер перестает быть томным, – и что в том письме?

– Много намеков на наше тесное сотрудничество, на наличие определенных договоренностей, на недовольство проводимой царем политики и тому подобный бред, имеющий обыкновение находить живой отклик у помешанных на теории заговора людей.

Очень мило. Мои фрадштадтские «друзья» решили подкинуть мне вот такую примитивную свинью. Дешево и сердито. Не думаю, что даже в прежние времена подобная бумага возымела бы какое-то действие, Глазков без одобрения Ивана Федоровича на репрессии в отношении царского родственника не решится, а царь-батюшка наш слишком мягок сердцем, чтобы на основании чужих писулек избавиться от такого полезного человека. Правда, можно под эту бумагу подвести, так сказать, базу из состряпанных доносов, писем, подписанных моим подделанным почерком, и тому подобных гадостей, но как-то не верится. Это могло сработать раньше, сейчас же моя репутация и положение во власти не допустят даже малейших подозрений в предательстве. Но всё равно неприятно.

– Ты написал под диктовку компрометирующее письмо и следом помчался предупреждать меня? Что же ты сказал своим хозяевам? Как тебя отпустили?

– Обидные слова говоришь, Михаил, – кулаки Воротынского сжались, на скулах заиграли желваки, видимо, задели его мои слова за живое, – на Островах сказал, что по делам наследства нужно съездить, на свой страх и риск. Никому я там особо не нужен, чтобы удерживать меня насильно.

– Ну, хорошо, тебе-то самому какой резон так рисковать?

– Довод, что хотел предупредить товарища о неприятностях, не принимается?

– Андрей, я же просил тебя убрать из нашей беседы всю лирику, – я сопроводил свою фразу тяжелым вздохом, – если следовать логике, то тебя могли послать вслед за твоим письмом, чтобы попытаться убить меня. Да-да, вызвать вот так банально на беседу и убить. Сохранностью твоего бренного тела при этом пренебрегли, для Фрадштадта это очень выгодный размен. Но это если следовать логике, что-то вот мне подсказывает, что логикой здесь не очень-то пахнет. Так что давай-ка ближе к делу. К настоящему делу.

– К делу, Миша? Хорошо, можно и к делу! – граф Андрей порывисто вскочил, заставив меня судорожно сжать рукоять спрятанного в рукаве ножа, но нет – нервно тряхнув кудрями, он принялся быстро ходить взад-вперед по комнате. – А дело такое, Миша, что совершил я огромную ошибку! И теперь готов многое отдать за ее исправление! Помоги, Миша, помоги! – тут Воротынский меня и вовсе ошарашил, грохнувшись передо мной на колени. – Христом Богом тебя молю, помоги вымолить прощение у Ивана Федоровича! Помоги вернуться в Таридию, я заслужу, ничего не пожалею, жизнь отдам за прощение!

Эк развезло некогда надменного и уверенного в себе человека! А ведь всего года два назад, при нашей случайной встрече, он буквально источал веру в свою правоту. Нелегка, видать, жизнь на чужбине. Всё оттого, что не нужно было ввязываться в политические игры, дружок.

И зачем я только пошел на эту встречу? Будто у меня своих проблем мало, так еще Воротынский со своими мне на голову свалился. Что теперь делать? Нет, можно было бы с высоты своего положения отмахнуться от неожиданного просителя, пусть сам разбирается со своими проблемами. Но вот оказывается, что, несмотря на все произошедшие со мной метаморфозы, я так и остался добрым человеком. Что неплохо для простого человека, но опасно для государственного деятеля.

– Помнится, ты собирался жениться на фрадштадтской баронессе? – спросил я исключительно в целях затяжки времени, хотя прекрасно знал о его женитьбе.

– Да, женился на баронессе Альберт, – Андрей недовольно поморщился и нехотя поднялся на ноги, – пару месяцев я был очень моден в островном высшем обществе. Как же, бунтарь из варварской страны, выбравший правильную сторону цивилизованного мира вместо своей убогой родины. Но длилось это недолго, начальный восторг сменился вялым интересом, потом равнодушием, а после и вовсе раздражением и откровенным презрением. Примерно так же происходило и в семейной жизни. Супруга моя – известная светская львица, ни муж, ни семейный очаг ее особо не интересуют. Вот и мне она уделяла внимание от силы полгода, а после стала откровенно тяготиться моим присутствием. Так что выбор у меня был невелик – либо драться за свою честь на бесконечных дуэлях, либо смириться со званием рогоносца, одновременно отплачивая супруге той же монетой. Да и надоел до чертиков островной снобизм, они, понимаешь, всегда и во всем правы, они – олицетворение успеха и главные двигатели прогресса. Ты не представляешь, как они относятся к нам: варвары, дикари, лапотники. Они нас презирают и боятся одновременно, и не поймешь, что от чего тут происходит, что первично, а что вторично. И чем дольше я там живу, тем большую ненависть к ним испытываю. И тем больше люблю и уважаю свою страну…

– Не поздновато спохватился? – сухо поинтересовался я.

– Миха, помоги, я искуплю! – Воротынский ударил себя кулаком в грудь. – Возможно, я дурак, но не трус. Готов служить простым солдатом в самом захудалом гарнизоне, в любом полку! Готов в атаку в первых рядах, крушить врагов, кровью искупить свою вину!

– Солдатом, говоришь, а если предложат обратно на каторгу вернуться?

– Что ж, – подобный поворот заметно поубавил пыл графа, но не заставил его скиснуть окончательно, – я согласен и на это. Только бы не добавляли ничего за побег!

– В общем так, Андрей Михайлович, – я поднялся, давая понять, что встреча подошла к концу, – обещать я ничего тебе не могу, этот вопрос находится вне моей компетенции. Но поговорить с Федором, а потом, если потребуется, и с Иваном Федоровичем попробую. А сейчас ты быстренько собираешь вещи и с двумя сопровождающими отправляешься в Южноморск для посадки на корабль до Фрадштадта. Если у меня будет какой-то результат по тебе, в письме твоего родственника графа Гудовского будут размышления о покупке нового дома в Белогорске. До тех пор в Таридии не появляйся. В следующий раз разговоров не будет.