Кормилец - Алан Кранк

Он был последним, кому звонила дочь. Возможно, она просила о помощи.

Телефон разогрелся. Ответы смешались и превратились в пустое чириканье. Игорь перестал соображать, что именно ему отвечают, и теперь больше прислушивался к интонации. В голосах детей звучало любопытство. В голосах родителей были страх и тревога, сквозь которые брезжило облегчение. Слава богу, не мой.

Вопросы в рамках доследственного разбирательства закончились, как только капитан услышал, что пропал второй ребенок. Овчарка долго нюхала скомканную Сережину футболку, которую Игорь достал из бельевой корзины, потом потянула за собой. Игорь уже взял куртку, но капитан схватил его за руку. «Животное будет нервничать», – объяснил он. Сам он тоже остался на кухне и набрал дежурного:

– Еремеев, звони начальству. Надо возбуждать дело. Да. Прохоровы. У них еще и девка пропала. Да. Фрунзе пятнадцать.

За следопытами Игорь следил из окна кухни. Лара потянула сержанта через дорогу и остановилась рядом с автобусной остановкой. Там она покрутилась на месте и села, вопросительно глядя на хозяина. Для того чтобы понять, что это значит, кинологическое образование не требовалось. Кажется, приглядывать за «интеллигентами» у собаки получалось лучше, чем искать детей. Игорь нервно усмехнулся, достал из кармана «Элавил» и высыпал на ладонь четыре таблетки.

– Хотите? – предложил он покосившемуся на него капитану.

Капитан отказался, покачав головой.

– Разумно. Я и сам противник симптоматического лечения. Но, знаете, иногда ничего другого не остается.

Позвонила Марина и сказала, что Лизы в школе нет. Потом телефон звонил еще дважды. Первый раз – девушка из банка напомнила, что сегодня последний срок уплаты взносов по кредиту и что касса работает до пяти. Второй раз – Шпак. Спросил, что случилось и выключать ли компьютер. Игорь ответил «выключать» и «расскажу завтра».

Вернувшись, сержант сказал, что и двести метров движения по следу в такую погоду – отличный результат. Но Игорь так не думал. За окном стемнело. Осенью рано темнеет. Особенно в пасмурные незадавшиеся дни.

Вернувшись домой, Марина заперлась в комнате дочери, легла на ее кровать и включила планшет. Под объявлением о пропаже детей, которое она написала, прежде чем отправилась на поиски Лизы, появились первые комментарии.

Марина отложила планшет и посмотрела в окно. На подоконнике, около самой рамы, скопилась пыль, хотя она убирала только вчера. Сквозь стекло не было видно ничего, кроме стены забора. Коряво сложенная, но крепкая. Непробиваемая. Как та невидимая стена, в которую она бьется лбом уже четвертый десяток. Стена между ней и счастливой жизнью.

Почему? За что? Она никогда не хотела от жизни слишком много. За исключением разве что самой ранней мечты, разбитой четверкой по алгебре. А после любое ее желание вписывалось в формулу «хочу, чтобы все как у всех». Но все вышло с точностью до наоборот.

Она вышла замуж за первого, кто проявил к ней интерес. Нет, она ни о чем не жалеет, Игорь – хороший человек, но все равно, в отличие от подруг она не выбирала. А то, самое главное в жизни, что остальные женщины получают через несколько минут удовольствия, ей досталось через шесть лет слез и боли. Шесть лет, за которые она растеряла всех своих подруг и чуть не потеряла мужа. И все равно, сын, сколько ты ни называй его «особенным», на деле недоразвит. Она взяла в детдоме дочку, но не смогла подружить детей. И теперь потеряла их. Не уберегла. Не смогла. Ничего не смогла. Все не как у всех. Все не слава богу. Плохая хозяйка, плохая подруга, плохая жена и плохая мама. Или больше не мама?

В начале седьмого к Прохоровым приехал следователь. Мужчина был чуть старше Игоря. Одет в штатское, небритый и усталый. В широких очках с толстыми прямоугольными стеклами, которые придавали ему вид работника конструкторского бюро из советских кинофильмов. В отличие от коллег он разулся у входа и аккуратно отставил в сторону промокшие кожаные туфли.

– Кононов Алексей Владимирович, Следственный комитет России, – представился он.

Игорь позвал Марину, но она не вышла.

– Нервы, – сказал Игорь.

Кононов кивнул.

По сути вопросы следователя повторяли вопросы капитана. Только вместо «парень» он говорил «дети» и был вежлив, деликатен и быстр. Через полчаса Кононов убрал заполненные бумаги в портфель и снял со спинки стула куртку.

– Мы почти закончили. У меня осталась всего пара вопросов. Если вы не против, я не буду их записывать. Надо торопиться. По статистике, девяносто процентов найденных приходится на первые сутки поисков.

– Конечно. Задавайте, – кивнул Игорь.

– В последнее время вы не замечали никаких странностей в поведении детей? Какие-то неожиданные мысли, вопросы или действия? Может быть, имели место какие-нибудь события, важные для детей?

– Странности и события, – повторил Игорь и потер лоб. – Не знаю. Недели три назад Лиза, кажется, поссорилась с подругой. Она не говорила об этом, но я думаю, что это так. А еще через неделю она поссорилась с Сережей и на каникулах уехала к бабушке, чтобы не встречаться с братом. Она вообще-то неконфликтная девочка, так что эти обстоятельства вполне можно считать странными.

Что касается Сережи, то все его поведение – одна огромная странность. Какие у него могли быть события? Ну, измалевал сестре альбом, напугал ее и довел до слез. Сказал что-то учительнице – к нам на дом ходит учительница, заниматься с сыном, и она попросила отгулы. Кажется, из последнего это все.

– Никто не угрожал вам? – резко перепрыгнул с темы на тему Кононов.

Игорь запнулся, перед тем как ответить. Но перед ним сидел сотрудник из Следственного комитета, а не охотник за приведениями.

– Нет.

– Вы сказали, что у сына задержка развития. А какому возрасту он соответствует в интеллектуальном плане? Хотя бы примерно.

Внутренним взором Игорь окинул круг вопросов, занимавших сына.

– В некоторых аспектах он еще пятилетний ребенок. – Игорь подумал об утреннем туалете и крестах в тетрадях. – А в чем-то не отстает от сверстников.

Хочу посмотреть на ее писюшку. Это был, пожалуй, единственный соответствующий Сережиному возрасту интерес. Почти нормальный. Если забыть о том, что Лизе всего десять лет, и о том, что она ему сестра.