Табор уходит в землю - Константин Алов

вдруг прижалась губами к его губам. Поцелуй был долгим и таким горячим, что сыщику стало не по себе. Он уже давно так ни с кем не целовался.

— Лучше отвези меня к себе домой. А там — будь что будет, — не попросила, а скорее приказала она.

— Отвезти к себе домой?

Крюкову еще предстояло найти этот самый дом. Он поискал в кармане бумажку с адресом. Прочитал.

— Ты случайно не знаешь, где тут улица Трудолюбия? — спросил он.

ГЛАВА 4.

В кабинете Папы снова сидели люди барона. Но теперь у одного из шестерок Семена была перебинтована нога, а у другого рука висела на перевязи. Сам Семен имел вид побитой собаки.

— Так на кого вы жалуетесь? — спросил Папа. — Или я должен выстроить всех своих бойцов, чтобы вы могли его опознать? Хоть какие-то приметы вы запомнили?

Семен виновато покрутил головой.

— Мы немножко много вина выпили. А он — парень как парень, только совсем бешеный. Ковбой двинутый…

— Ковбой, говоришь? — Папа насторожился. — Что-то много, блин, ковбоев на моей земле развелось. И он увел Кармен у вас из-под носа? Ладно, возвращайтесь к себе домой, я тут сам разберусь.

— Брат недоволен будет, — невнятно пробурчал Семен.

— Я с твоим братом как-нибудь сам это утрясу! Здесь я хозяин, а не он. Запомни это!

Выпроводив посланцев барона, Папа заорал на весь огромный дом.

— Где Кармен?! — казалось, он мечет громы и молнии.

— Ее нигде нет, — доложил Ибрагим.

— Тогда позови ее мужа.

Вскоре Яшка вошел в святая святых папиных апартаментов. От гнева Папы не осталось и следа. Прямо отец родной.

— Яша, ты хорошо запомнил нашего ковбоя? — спросил Папа, заглядывая в глаза собеседнику. — Не перепутаешь его ни с кем? Мне нужно, чтобы ты его убил. Именно его. Не кого-то похожего, а именно его. Сделай это любым способом, но только сделай! Иначе…

Тут в голосе Папы прозвучали нотки гнева. Яшке это не понравилось и он осмелился ответить вызовом.

— А если я не смогу убить его? Нас с Кармен выдадут барону?

Но Папа снова обратился в воплощение дружбы и заботы.

— Барон вас ищет, его люди уже здесь, в Вяземске. Я не хотел тебе говорить, но они вчера пытались похитить Кармен. Если бы мои ребята не подоспели вовремя, она сейчас была бы в их руках. На меня оказывают сильное давление. Чтобы спасти вас, и в то же время не допустить войны с бароном, я должен буду заняться вашим вопросом со всей серьезностью. Но мне мешает этот ковбой. Давай так: ты решаешь мою проблему, а я твою. Это по справедливости?

Яшка кивнул.

— Я согласен.

— Тогда вот адрес. Улица Трудолюбия, дом, квартира… В общем найдешь, не маленький.

Отправив Яшку на задание, Папа распорядился.

— Вернется Кармен, сразу ко мне.

— А она уже давно вернулась, — сообщил охранник, дежуривший у дверей.

Папа сам отправился в ее комнату. Плохо сдерживая ярость, он обратился к ней.

— Где ты была?

— Гуляла!

Папа хотел было расспросить Кармен о происшествии в ресторане, но удержался. Ему показалось, что она куда-то спешит. Неужели торопится к своему таинственному спасителю? Одни ковбои, плюнуть некуда. Но факт остается фактом. Папины быки девушку упустили и, если бы не ковбой, она бы и в самом деле сейчас лежала упакованной в багажнике семеновой "ауди".

Папа сделал сердитое лицо.

— Послушай, девочка! Советую тебе сделать выбор. Меня по твоей милости барон уже на счетчик поставил. Сама понимаешь, за все надо платить.

— И что?

— Ты и твой муж сильно портите мою нервную систему. Ты не хотела бы компенсировать это порцией положительных эмоций?

Папа вплотную приблизился к Кармен и обхватил за бедра. Она вспыхнула.

— Если тебе невтерпеж, так прямо и скажи. Если я тебе не дам, ты вышвырнешь нас с Яшкой в пасть барона?

Папа не выдержал и признался.

— А что если и так? В конце концов, такая горячая кобылка как ты должна принадлежать настоящему мужчине, а не смазливому сопляку. Мне надоело ходить вокруг да около. Или ты немедленно, прямо сейчас разденешься и ляжешь со мною в постель, или сегодня же оба будете разговаривать с шестерками вашего барона. Выбирай, я или Семен?

Кармен твердо сжала губы. Постояв молча с минуту, она, все так же, не говоря ни слова, начала раздеваться.

Никогда еще за всю свою жизнь Папе не приходилось иметь половой контакт с такой красивой и, в то же время, такой холодной женщиной. Будто с мраморной скульптурой трахался. С трудом, но все же кончил. Недостаток сексуального удовлетворения с лихвой компенсировался мужской гордостью. Он все-таки овладел этой капризной и неприступной красавицей. И как — с налету, кавалерийской атакой! А все остальное — дело времени и привычки.

Папа смотрел как Кармен одевается. Он демонстративно сунул в ее сумочку пять стодолларовых бумажек. Завершив процедуру, она снова направилась к выходу.

— Ты куда? — крикнул ей вслед Папа. — Смотри, снова не попади к дружкам твоего барона! И помни, здесь вам бояться нечего. Я своих не выдаю!

"Ладно, проветрись, — думал он, глядя ей вслед. — Отсюда ты уже никуда не денешься. Некуда тебе бежать. Барон вас и в Америке достанет".

* * *

Крюков смотрел по телевизору городские криминальные новости. Его как и всех жителей Вяземска возмутило зверское убийство Зимина. Телеоператор долго и тщательно показывал глазные впадины убитого. В убийстве обвинили, разумеется, его. Правда без имени-фамилии, но приметы в целом описали верно.

А вот фоторобот не удался. Он был похож не столько на Крюкова, сколько на другие фотороботы. Почему-то все они выглядят на одно лицо. Сыщику иногда думалось, что, может быть, составители этих фотороботов не врут и все нераскрытые убийства в действительности совершил один и тот же маньяк.

Крюков собирался предпринять повторную попытку разыскать Олега в больнице. Только от него он мог бы узнать, что с ним произошло и выслушать соображения на будущее. Кроме того, если Юлька и в самом деле сидела в подвале у мэра, достать ее оттуда было бы легче, подключив связи Олега, чем штурмуя его дачу. Он узнал часы работы Светланы Павловны, которая, по словам Юльки, спрятала Олега где-то в больнице. Она заступала на дежурство после обеда. В половине второго он вышел из квартиры.

Спускаясь в лифте, Крюков думал о Кармен. Такой пылкой ночи он не переживал никогда. Казалось, она отдается последний раз в жизни. Что странно, утром Крюков совсем не чувствовал себя опустошенным. Наоборот. Он словно