Волшебный вкус любви - Ната Лакомка

Дальше шло уже обо мне:

«Эта девушка, на которую сейчас обратил внимание Душан, не отличается особыми талантами. Но зачем талант, если есть молодость, красота… Она провинциалка, приехала покорять столицу, работала во второсортной забегаловке. Это кажется невероятным, но в нашей жизни и в самом деле правит Его Величество Случай. Помните нашумевшую историю с моделью, которая торговала на рынке картошкой, а потом вышла замуж за миллионера? Думаю, девушка решила повторить этот сомнительный подвиг. Наивная, она так молода, еще верит в чудеса… Даже не знаю, есть ли ей восемнадцать…».

— Это все неправда! — выпалила я, и Сречко, философски пожав плечами, убрал телефон в задний карман джинсов. — Вы же знаете, что это — неправда! — настаивала я.

— Может и знаем, — проворчал Йован, — но еще знаем, что Душан поступил, как дурак, порвав с Лилианой. И непонятно, с чего бы ему такое в голову пришло.

Я поймала пару косых взглядов в свою сторону, и отошла наточить ножи. Но руки дрожали так, что я оставила заточку — не хватало еще пораниться.

Успокойся, Даша. Главное — успокойся.

Лилиана узнала про Антона — откуда? Собирает информацию против Душана? Неужели Антон и в самом деле подал в суд? Но это глупо! Антон сам повел себя, как гад последний! И никто его не калечил!

Надо поговорить с Антоном.

Сегодня же вечером.

День у плиты я продержалась только усилием воли — мысли никак не желали сосредоточиться на приготовлении стейков и мяса по-грузински. Богосавец вел себя, как ни в чем не бывало, а мне было совестно даже посмотреть в его сторону.

Когда ресторан закрыли, я поднялась в свою комнату, переоделась и набрала номер Антона, который помнила наизусть. Когда-то я звонила своему бойфренду по сто раз на день. Пальцы привычно пробежали по знакомым цифрам, потом — пара гудков, а потом раздался довольный голос Антона:

— Привет, Дашунь! Вспомнила обо мне?

— Ты подал в суд на Богосавеца? — начала я, проигнорировав приветствие.

— Ага, — сообщил он весело. — Нажаловался? Поэтому звонишь?

— В модном журнале прочитала, — отрезала я, — про богатых бездельников. Ты что творишь, Антоша? Кто тебя избивал? Какую карьеру он тебе сломал? Или ты карьеру тем местом делаешь, по которому прилетело?

Антона мой тон нисколько не обидел:

— Ты чего ругаешься, Дашунь? — сказал он вальяжно. — Давай хоть встретимся, чтобы не по телефону ругаться. Ты разве по мне не скучаешь?

— Не скучаю, — огрызнулась я. — Но встретиться надо. Давай в «Мартинике», через полчаса.

— Другой разговор, — Антон даже засмеялся. — Буду ждать и…

Я отключила связь, не дослушав. Руки тряслись от злости.

Накинув ветровку, я вышла из комнаты и пошла по коридору, бесшумно ступая по ковру. В кабинете Богосавеца горел свет — дверь была прикрыта неплотно, и желтая полоска света косо лежала на полу и стене. Я остановилась в трех шагах от нее, раздумывая — надо ли сказать шефу о статье? Наверное, он уже знает… А если не знает? Мужчины не читают болтовню светских львиц в таблоилдах.

Медленно, словно меня притягивало магнитом, я подошла к двери и заглянула в щелку.

Шеф сидел за столом, подперев голову, и смотрел прямо на меня.

Несколько секунд мы молчали, глядя друг на друга — Богосавец на меня, сидя за столом, а я — одним глазом в дверную щелку.

Поколебавшись, я открыла дверь пошире, шагнула на порог и сказала:

— Лилиана дала интервью «Дюне»… Ужасная статья, на самом деле.

— Знаю, — кивнул Богосавец. — Я читал. Ты не слишком расстроилась? — он скользнул взглядом по моей ветровке. — Решила прогуляться?

— Хочу встретиться с Антоном, — призналась я, немного поколебавшись. — Поговорю, чтобы забрал заявление на вас.

Богосавец вскочил из-за стола и оказался рядом так быстро, словно мчался с мячом к воротам, обходя защитников.

— Не вздумай, — сказал он негромко и взял меня за плечи. — Даша, не вздумай встречаться ни с ним, ни с Лилианой.

— Почему?.. — прошептала я, как всегда чувствуя рядом с шефом головокружение и слабость в коленках. — Это ведь неправда… Вы не избивали его…

— Ну, с точки зрения закона — избивал, — он чуть заметно усмехнулся. — Пинка-то я ему дал, прямо на камеры. Тут не отвертишься.

— Вот я и хочу…

— Но это — не преступление, — перебил он меня. — Всего-то административка. Заплачу штраф — и делов. Недорогая плата за удовольствие пнуть гаденыша.

— Но это сплетни… — я таяла под его взглядом, как мороженое на солнце, и ничего не могла с собой поделать.

— Скандал тоже играет на популярность. Не волнуйся.

— Хорошо, не волнуюсь…

— И не ходи разговаривать с Изотовым, — строго приказал шеф.

— Хорошо, не пойду…

Я ужаснулась собственному безволию, но так и продолжала стоять и таять. Мороженое. Глупое мороженое с этикеткой «Даша Иванова, повар».

Конечно, шеф сказал, что «дело важнее тела» и намекнул, что продолжения нашей ночной эпопеи на столе не будет, но стоило ощутить аромат горьковатой свежести, заглянуть в серые глаза — и я представляла себе, что бы произошло, не прерви нас тогда Лилиана.

Как бы он снимал с себя рубашку? Медленно расстегивая пуговицу за пуговицей и одновременно целуя меня? Или раздевался бы быстро, сорвав рубашку, бросив ее на пол и вцепившись в поясной ремень своих брюк?..

Люди не умеют читать мысли друг друга, но я засомневалась, так ли это, когда ладони шефа вдруг скользнули мне на спину, на талию, прижимая, оглаживая…

— Дашка… Даша… — прошептал Богосавец и наклонился, потянувшись к моим губам.

Я закрыла глаза и запрокинула голову, робко коснувшись его груди, ощущая под рубашкой стальные мускулы. Сейчас он просто разложит меня на диванчике… или даже на полу, на ковре… или усадит на стол…

— Даша, останови меня…

— Остановитесь, — покорно повторила я, не открывая глаз, и уже сама прижалась к нему, запуская пальцы в его волосы, играя прядями…

— Хреново останавливаешь, — по голосу я поняла, что он улыбается.

— Все равно мне с вами не справиться, — ответила я шепотом, — у нас разные весовые категории…

— По-моему, ты меня уже положила на лопатки, — он взял меня за подбородок и легко поцеловал — совсем легко. Наверное, чтобы дать мне последнюю возможность отступить.

Но куда отступать, если я уже проиграла? Сдалась окончательно и бесповоротно?

— На лопатки? — пробормотала я. — Значит, я — сверху?..

Поцелуй получился не просто головокружительным — крышесносным.

Я совершенно забыла, где нахожусь. Не было больше никого и ничего — ни правил, ни морали, ни стыда. Были только я и Богосавец. Я и Душан…