Вред любви очевиден - Татьяна Москвина

– Не-а.

– Ремарка – примечание драматурга. Например, он пишет: входит высокий мужчина средних лет. Откашливается. Становится на голову. Говорит: хорошее настроение у меня сегодня. Вот всё, что до слов «хорошее настроение…» – это ремарка…

Звонит Мишин телефон.

– Да, Ленчик, – отвечает Миша. – Через час буду. Обещал – значит, буду. Всё, не бурли попусту.

– Домой надо? – грустно спрашивает Мотя.

– Да видишь, братец ты мой, мы с тобой закопались с уроками, а я обещал семью сводить поужинать.

– Так идите, Михаил Иванович. Пускай тогда театр в другой раз… А то вы со мной, а у вас своя дочка есть…

– Принято, боец Порошин.

– Михаил Иванович, я забыл спросить, а вы ходили в оперу к тёте Маше?

– Ходил.

– А мы тоже ходили. Бабушке не понравилось, а мне понравилось. Все певицы так выходят на сцену важно, показывают – сейчас я буду петь, а тётя Маша ничего не показывает…

– Просто поёт.

– Она совсем ни на кого не похожа и никогда не притворяется, – говорит Мотя. – Как вы.

– Так не бывает… – бормочет Миша, – никогда не притворяется…

– Она вам разве не понравилась? – удивляется Мотя.

– Нет, почему не понравилась… – сконфузился Миша, – понравилась… Ну, Мотя, до свидания, братец мой. Помни: нам нужны безусловные оценки.

Маша и Юра входят в тот же пивной ресторанчик, где вчера Маша ужинала с Мишей.

– И что ты меня сюда потащила? – недоумевает Юра. – Кабак себе и кабак.

– Да тут кормят хорошо, – отвечает Маша.

В глубине зала сидит Миша с семейством. Миша и Маша заметили друг друга, разозлились и развеселились одновременно.

Маша помахала рукой Мише, подходить не стала. Уселась с Юрой подальше, но в пределах видимости.

– Смотри, певица пришла, которая у Ирины выступала, – напряглась Лена.

– Мам, я хочу пива, – заныла Даша. – Почему вы пьёте, а мне нельзя? Оно вкусное?

Миша двигает к Даше свою кружку.

– На.

– Миша, ни в коем случае… – протестует Лена.

– Пусть попробует и убедится, что это – невкусно.

Лена отнимает кружку.

– Нет. Моя дочь пиво пить в пять лет не будет.

– Папа разрешил… – ноет Даша.

– Папа разрешил, а я запрещаю.

– А папа главнее, – наносит удар Даша. – Папа деньги платит. А ты только кричишь.

– Вот ты и довоспитывался, воспитатель, – прошипела Лена.

– Даша, – строго говорит Миша. – Ты неправа. Я зарабатываю деньги, чтобы мама спокойно занималась тобой. Это разделение труда называется. Спорные вопросы мы решаем вместе. Мы оба главные. Если мама возражает против того, чтобы ты пробовала пиво, я соглашаюсь. Значит, решение принято.

– Оба главные, – вздыхает Даша. – И оба против меня. Сдаюсь!

Миша улыбается.

– Я сейчас приду, – говорит он семейству и встаёт.

Миша в туалете набирает сообщение.

Маша и Юра за столом. Приходит сообщение.

– О, – говорит Маша. – Лев Давидович извиняется. Мы сегодня поцапались на репетиции.

– Ты выбрала?

– А? Да, я буду свиные рёбрышки. Закажи мне, я сейчас приду.

Миша ждёт Машу у туалетных кабинок. Появляется Маша.

– Слушай, – говорит Маша, – какого чёрта ты сюда опять притащился?

Миша обнимает её, целует. Из кабинки выходит здоровенный лысый мужик, весело смотрит на парочку. Те смущены.

– Нормально, ребята, – говорит он. – Бывает, что так припрёт, хоть в клозет беги. Спокойно! Это жизнь. Желаю удачи… – Уходит.

– Сегодня не мог… – бормочет Миша, – завтра, хорошо?

– Отстань, медведь, – отвечает Маша. – Кругом враги. Завтра только после восьми.

Скрывается в кабинке. Миша возвращается в семью.

– Ну? – восклицает он весело. – Ты что, Дашка, так слабо ешь? Давай-ка наперегонки. Спорим, я быстрее тебя всё смету…

Лена подозрительно глядит на Мишу, но доказательств-то нет, нет доказательств…

Маша поправляет причёску, красит губы и благоразумно стирает Мишино сообщение из телефона.

– Ты, наверное, пересеклась с этим… воспитателем? – спрашивает Юра вернувшуюся Машу. – Он тоже выходил.

Маша молчит.

– Грубая работа, – продолжает Юра. – Никакой фантазии.

Маша смеётся.

– Не понимаю, – говорит Юра, – неужели нельзя сделать всё аккуратно, чтоб никто ничего не видел. Нет, ей публика нужна. Зрители! Жена сидит, дочка – её не колышет.

Маша ест, ничего не отвечая.

– Теперь будет молчать, – говорит Юра.

Маша впивается зубами в мясо, как в злейшего врага.

На следующий день Мише пришлось немало времени провести в машине на Кутузовском проспекте. Наконец появилась Маша.

– Привет, – сказал Миша. – Я тебя жду часа три. У тебя что-то с телефоном? Ты не получила моих сообщений?

Маша смотрит насмешливо.

– А зачем ты меня ждёшь?

– Я тебя домогаюсь, – отвечает Миша. – Преследую типа.

– В засаде с ружьём? Проснулись первобытные инстинкты?

– Проснулись, – серьёзно говорит Миша.

– Дёшево купить хочешь, воспитатель.

– А ты дорого стоишь?

– Дорого.

– Сколько?

– Деньгами не беру.

– А чем берёшь?

– Жизнью.

– Это пожалуйста. Это сколько хочешь. – Миша протягивает Маше руки. – На.

Маша заглядывает ему в ладонь.

– Линия жизни у тебя длинная… Ничего ты мне не отдашь, воспитатель.

– Не называй меня так.

Маша смотрит на Мишу, думает.

– У меня тётка живёт под Севастополем. Поехали? Денька на три? Не хочу здесь. Хочу к солнцу.

– Понятно, – отвечает Миша. – Хочешь красиво?

– А ты хочешь в туалете?

– Я думаю, как всё организовать. Это большая работа. Надо везде договориться. Потом есть и финансовый вопрос.

– Ах, я забыла, ты же бедный учитель.

– Маша. Я люблю тебя, но если ты будешь меня унижать, нам придётся расстаться.

– Наглость какая! Мы ещё и не сходились!

– Мы уже попались, – отвечает Миша. – Это неизбежно.