Личная жизнь шпиона. Книга первая - Андрей Борисович Троицкий

от силы рублей триста пятьдесят, и с них еще выдерут комиссионный сбор.

Разин решил ехать на Площадь Восстания. Если повезет, он договорится с оценщиком-товароведом, сбросит цену и получит наличные. Перекупщики вокруг комиссионки стоят пачками, но самому связываться с ними рискованно, можно попасть под милицейскую облаву. Тогда придется провести весь день в отделении и лишиться «Панасоника». Милиционеры отправят телегу на работу: гражданин Разин спекулировал импортной техникой с целью незаконного обогащения, просим разобраться и дать ответ.

Нет, до собрания и выговора по партийной линии, конечно, не допустят. Собственно, в конторе мало кто знает Разина в лицо, да и сама идея проработать на собрании человека, задействованного в секретных операциях за границей, кажется нелепой. Но оставить без внимания милицейскую бумагу тоже не нельзя, — перед законом все равны. Поэтому на словах, как бы по-дружески, ему укажут, что и как, сделают запись в личном деле, подшив туда милицейский протокол.

Но и это еще не конец. В отделение милиции по месту жительства придет другая телега, его вызовут на собеседование, и на простых примерах объяснят, что такое хорошо, и что такое плохо. Придется заплатить штраф. На первый раз — это все.

* * *

Он остановил машину в ста метрах от магазина, ближе места не было. Вытащил коробку и сразу попал на прицел нескольким гражданам, которые выбрали серенький денек, чтобы скоротать время, гуляя вокруг комиссионки. Навстречу заспешил один из перекупщиков, ухватил за рукав, побежал рядом, спросил, в каком состоянии техника и можно ли на нее взглянуть. Этот вопрос, пока он вошел в магазин и добрался до приемки, ему задали еще раз двадцать.

Очередь оказалась маленькой, всего три человека. Приемщик-товаровед «Панасоник» осматривал медленно, с любовью и знанием дела. Модель не самая новая, но ходовая, приличный звук, система шумоподавления и еще много чего.

— Себе не возьму, но могу поставить пять сотен, — сказал приемщик, закончив осмотр. — Минус комиссионные. Сейчас много привозят из Европы. У нас все полки забиты. Пройдите в зал. И сами убедитесь.

— Слушайте, в торговом зале чиненная аппаратура. Не поймешь, чья. А я приношу в коробке, с чеком. Давай так: мне на руки пятьсот пятьдесят без квитанций. И по рукам.

После небольшого торга приемщик поднял цену на четвертной, но дальше уперся. Разин забрал коробку, хорошо зная, что будет дальше. Снова набросятся жучки, которых здесь целое стадо. Что ж, придется рискнуть. Не тащиться же с этой коробкой на Арбат.

Магнитофон достался дядьке лет сорока пяти, этакой серой личности в потертом пальтеце и кепке. Встретишь такого и не догадаешься, какие деньги он прячет за пазухой. Проверяли магнитофон в машине перекупщика, поторговались, Разин получил шестьсот двадцать пять рублей и остался доволен.

Глава 22

Рабочий день доцента кафедры экономики Московского государственного университета Романа Грекова затянулся. После лекции он провел внеплановый семинар на тему «экономика развитого социализма, от победы к победе», а когда учебные часы подошли к концу, начальница четвертого курса, очаровательная Зоя, попросила принять зачеты за прошлый семестр у отстающих студентов. Греков позвал двоечников в ту же аудиторию, где был семинар, раздал билеты и выделил на подготовку двадцать минут.

Первой была Рая Иванова, одетая по моде красивая девица, тайно влюбленная в Грекова, впрочем, он знал об этом чувстве, но не поощрял его, романы со студентками многим хорошим людям сломали жизнь. Он слушал ответ Раи и бездумно кивал головой. Он думал, что студенты перегружены информацией, бесполезной, которой в жизни никогда не найдут применения, им надо изучить научный атеизм, диалектический материализм, за ним исторический материализм и, наконец, надо залезть на самую высокую вершину маразма, — овладеть научным коммунизмом. Поэтому экономику никто не знает, на нее почти не остается учебных часов.

Рая отвечала по-детски беспомощно, с трудом подбирая слова. Он махнул рукой, мол, хватит, открыл зачетку, расписался и подарил Рае свою фирменную улыбку. Девушка, не своя от счастья, улетела. Он с тоской и отвращением взглянул на двух оставшихся парней, похожих на неандертальцев, но тут вошла начальница курса Зоя, сказала на ухо, что на кафедре ждет какой-то посетитель, видный мужчина, он сказал, что Роман Сергеевич нужен срочно, по важному делу.

Греков, взволнованный и немного напуганный, сказал двоечникам, что у них сегодня счастливый день и расписался в зачетках. Тесным коридором, забитым студентами, он дошагал до кафедры, еще издали угадав в незнакомом мужчине человека, способного доставить всем окружающим и, в частности ему, Грекову, серьезные неприятности.

Мужчина назвался Виктором Орловым, взял его под локоть, повел на лестницу, раскрыл красную книжечку и сказал, что надо будет проехать кое-куда и поговорить один на один, без протокола и свидетелей. Стараясь не показать испуга, Греков подумал, что сейчас ему надо выиграть время, чтобы кое-то предпринять, нужно всего лишь несколько часов, до завтрашнего утра. Мысленно он допускал, что милиция может им заинтересоваться. Случись какая-то неприятность, наверное, его вызовут в ближайшее отделение или даже на Петровку 38 повесткой. А эта повестка даст время, сутки, двое и даже больше. Он готовился к встрече с милиционерами, прикидывая вопросы и варианты ответов, но визита на кафедру офицере КГБ не ожидал. Он улыбнулся той улыбкой честного парня, которая нравится всем, и мужчинам, и особенно женщинам, посмотрел на часы и сказал:

— Я с удовольствием. Но сегодня полный цейтнот. Дела на кафедре, а потом до позднего вечера индивидуальные занятия. Люди приедут издалека. Из области. Давайте отложим? Завтра я ваш в любое время. Хоть с утра, хоть вечером.

— Давайте не будем спорить, — нахмурился Орлов. — Мы теряем время.

Греков попросил минуточку, убежал на кафедру предупредить, что уходит. Он вошел в комнату, открыл портфель, решая, можно ли сделать один короткий звонок. Телефонный аппарат на столе у окна, там пересказывают друг другу сплетни две кошелки, они все услышат, а это все равно что гэбэшник услышит. Греков взял из стенного шкафа черный кожаный плащ, который не рисковал оставлять в гардеробе внизу, вещь дорогая, редкостная, таких в Москве по пальцам сосчитать. Он схватил записную книжку и сунул ее в мусорную корзину, под рваные бумажки, от книжки надо было давно избавиться, он и так все телефоны на память знает.

Пока спускались вниз, Греков стал многословно объяснять, что сегодня он на машине, быстро довезет, куда надо. Но ехать пришлось не на его новенькой «ладе», а на казенной прокуренной «волге», и не на площадь Дзержинского, а почему-то в отделение милиции, расположенное в районе Лефортово, на старой