Нутро любого человека. Дневники Логана Маунтстюарта - Уильям Бойд

Que je m’ennuie

Dans ce cabaret du Néant

Qu’est notre vie

[Жан-Поль Фарг]

Понедельник, 10 июля

Лотти только что вернулась, посетив в Норидже врача, и сообщила, что беременна. Ребенок должен родиться в начале декабря, — стало быть, зачат он был в марте. Что ты делал в марте, Логан? Понятия не имею. Что ты чувствуешь? Только честно. Оцепенение, потрясение, панику, гнев. А испытываешь ли ты счастье при мысли, что станешь отцом? Я виню себя — не предохранялся, хотя в ванной у меня целый ящичек набит презервативами. Нужно сохранять спокойствие. О том, чтобы завести детей, между нами и слова ни разу сказано не было.

Лотти вся на нервах, увидев выражение моего лица, она разрыдалась. Я успокоил ее, сказав, что это все от потрясения, а на самом-то деле, я так счастлив, что дальше и некуда. Она перестала рыдать и пошла звонить матери. А вернувшись сообщила, что Элтред и Энид настаивают, чтобы мы сегодня вечером приехали в Эджфилд, отпраздновать событие. Я мягко спросил Лотти, пользовалась ли она защитными средствами. Она ответила, что иногда забывала вставлять эту штуку — но это же не важно, правда, дорогой? Должно быть, это судьба. Роковая судьба.

Август

Лотти неможется. Слабость. Здоровье ребенка превыше всего. Первое за многие годы лето без поездок за границу. Я корчусь в агонии страсти к путешествиям. Лондон опустел, все разъехались. Странные сны об Испании владеют мною.

Аликанте, Картахена. Дорога из Севильи в Гранаду.

Cante Andaluz[70]звенит в моем внутреннем ухе. Маслянистый вкус соленой селедки на маисовой лепешке. Та девушка с орлиным носом в борделе Альмерии, что распахнула халат, когда я проходил мимо ее двери, показав мне свое нагое тело.

Новый граммофон. Подарок самому себе. Целый день Лист, Шопен. Брамс так прекрасен, что мне хочется покончить с собой. Дебюсси: ужасная envie de Paris[71].

Как называлась та гостиница в Жуан-ле-Пен? „Отель дю Миди“? „Сентраль-Модерн“? „Бью Сежюр“?

Всем писателям следовало бы испытать в молодости бедность. Необходимость зарабатывать на жизнь порождает великую стойкость и создает запасы энергии.

Писать я не пишу, зато, слава Богу, вдруг открыл для себя радости чтения.

Писатели этой минуты: Стерн, Джерарди, Чехов, Тургенев, Мэнсфилд.

Перешел на Монтеверди, днем и ночью. Лотти, раздражительная и вспыльчивая, музыку по утрам не переносит. „Что такое, дорогая моя?“. „Слушать музыку до ленча ненормально“. А что значит — „нормально“?

В деревне читается легче, чем в городе. Развей эту мысль.

Чехов: „Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист. Я хотел бы быть свободным художником и — только“.

Логан Маунтстюарт, его настроения:

(а) нормальное — внешне спокоен, внутренне стоичен.

(б) аномальное — пьяная сентиментальность. Все в жизни хорошо и прекрасно.

(в) опасное — внешне неразговорчив, внутренне неистовствует от ненависти к себе.

Помню, Ивлин [Во] сказал, что худшей, чем Оксфорд, подготовки к жизни не придумаешь. Он говорил, что по окончании школы был человеком куда более зрелым, чем по окончании университета. Ко мне это не относится. ИВ, подобно Питеру, любит Оксфорд; а я не мог дождаться, когда покину его.

Gracias a la vida que me ha dado tanto. [Спасибо жизни, которая дала мне так много.]

Заставляю себя прочитывать каждый день по странице „К маяку“ и нахожу это делом невероятно трудным. Книга кажется мне на редкость глупой: в сравнении с Кэтрин Мэнсфилд, Вирджиния Вулф в своей прозе так „женственна“. Глупая. Женственная. Господи, какой впечатляющий критический вокабулярий, Маунтстюарт. Надо бы снова заняться писанием критических статей, раз уж это лучшее, на что я способен. Я, должно быть, теряю хватку.

Первые вечерние холода. Повод разжечь в кабинете камин. Бесконечное лето кончается. Сегодня под вечер луч позднего солнца ударил в огромное облако комаров над парковым прудом. Воздух полон плывущей куда-то золотистой пыли.

Суббота, 9 декабря

Родился наш сын, здесь, дома, в Торпе, перед самым полуднем. Я, полный страха и жутких предчувствий, находился в гостиной, когда улыбающаяся повитуха пришла туда и отвела меня к Лотти. Лотти изнурена, но счастлива. А мне казалось, что у меня где-то под ребрами засел кирпич, который не дает мне дышать. Такое чувство, будто жизнь полностью вышла из-под моего контроля, — что далеко не равнозначно просто вышедшей из-под контроля жизни. Мы назовем его Лайонел Элтред Маунтстюарт.

Воскресенье, 31 декабря

Итоги года. Вряд ли имеет смысл писать о них. Никаких путешествий. Норфолк — Лондон — Норфолк. Все возрастающее отвращение к Англии и ее сельской местности, к езде по железной дороге, к церковным шпилям, мелькающим в окнах вагонов. Отвращение к вспаханным полям. Отвращение к обивке в вагонах. Отвращение к ________ (просьба заполнить пропуск самостоятельно).

У меня хороший дом, трое слуг (четверо, если считать няню), милая, богатая жена и новорожденный сын.

Устремления: увидеть Венецию, Грецию. Закончить „Космополитов“.

Работа: две плоховатых главы „Космополитов“. Пять статей, две рецензии на книги. Все это жалко. При всем том, чеки, которые я продолжаю получать от издателей, говорят мне, что я преуспевающий писатель. „ВЧ“ и „КЖ“ по-прежнему пребывают в добром здравии, создавая тем самым иллюзию трудолюбия и успеха. Долго ли это будет продолжаться?

Приобретенные друзья: ни одного.

Потерянные друзья: ни одного.

Друзья возродившиеся: Питер, (Тесс?).

Друзья в отставке: Ангус (абсолютно пустой человек — un nul[72]).

Четверг, 25 января

Жуткое, ужасное мгновение вчера у купели, во время крещения, когда я вдруг осознал, что назвать моего сына Лайонелом, и уж тем более Лайонелом Элтредом, никак невозможно, — да было уже поздно. Надо будет придумать для него какое-нибудь прозвище: Бадж, Мидж, Бобо — какое угодно. Питер был крестным отцом, с Ангусом в помощниках; Бренна Абердин и Айнти Фордж-Доусон — крестными матерями. С Бренной довольно весело (когда принимаешь ее в малых дозах). Айнти — лучшую подругу Лотти — я не перевариваю.

Питер остался на ночь. Мы засиделись допоздна за графином порта, разговаривали. Тесс приехать не смогла, она вот-вот родит второго ребенка. Нечто в тоне Питера — он теперь проводит в Лондоне с понедельника по пятницу, — заставило меня заподозрить, что в браке их не все ладно. Он сказал, что в свободное время пишет детективный роман — решил последовать моему примеру.