Безымянная Колючка - Айя Субботина

поумничать первый раз за все время нашего сотрудничества. - Избранных одевают в одинаковые костюмы и маски. На празднике они будут разыгрываться как жребий. Кому повезет – тому Маска будет угождать весь вечер.

— Угождать? - Он точно не ошибся словом?

— Развлекать. - Рэн прищуривается, словно разгребает завалы в голове.

Я по-прежнему не понимаю, что это значит.

— Танцевать, веселить приятной беседой, скрашивать досуг. То же, что делаешь ты в качестве моей служанки, но более изящно. – Он елозит языком во рту, как будто от последнего слова ему сводит челюсть.

— Более изящно? - не могу не фыркнуть в ответ. - Это намек на то, что я недостаточно низко кланяюсь?

— Это намек на твой строптивый характер, - беззлобно посмеивается Рэн.

Чтобы вы понимали, я не настолько безумная, чтобы без причины разговаривать с ним таким тоном. Но когда он встает «с той ноги» или получает самый высокий бал, или уделывает кого-то из старшекурсников на спарринге - он закрывает глаза на мою дерзость. А сегодня у моего златоглазого «господина» просто отличное настроение.

– В общем, это бестолковая благотворительная хрень, - продолжает Рэн, хотя по виду и не скажешь, что он в трауре по этому поводу. - Для участия в розыгрыше нужно купить жетон. Все деньги пойдут на нужды каких-нибудь дармоедов.

Спрашивать, сколько стоит жетон, я не собираюсь. Благотворительность мне точно не по карману.

— Значит, если ты будешь Маской, я буду тебе… не нужна на этот вечер? Ну, знаешь, если за тобой будет ходить местное пугало, все сразу поймут, кто под маской, интрига раскроется.

— Тебя уже пригласили? – Рэн неожиданно подозрительно щурится. - Кто? Когда?

— Что?! Меня?! Взошедшие, что за чушь. – Я быстро прикусываю язык, опасаясь, как бы он не принял высказывание за нелестную оценку его сообразительности. – Никто не пригласит Безымянную, Рэн. Мне не в чем пойти, и, даже если бы я настолько сошла с ума, что потратила бы все свои сбережения на кусок яркой тряпки, мне бы все равно хватило максимум на пару лент. Я прошу тебя освободить меня от выполнения обязанностей твоей служанки на время Праздника. Пожалуйста. – Дьявол, у меня голос дрожит, как будто я вот-вот зареву. Очень может быть, что и правда зареву. От безмерной жалости к себе. – Надо мной и так все насмехаются. Если я приду на праздник в своей ученической форме, представь, какая начнется травля.

— Разве тебя кто-то хоть пальцем тронул с тех пор, как ты под моим покровительством?

— Эммм… Нет. – Ну не стану же я говорить, что у слова «издевательство» множество значений. И что пригоршня зловонных дохлых гнильников в сумке будет похлеще выкручивания рук. Уж я-то, к сожалению, кое-что в этом смыслю. – Но ведь ты все равно будешь занят. А доставать меня начнут после праздника.

Рэн поднимается, шарит по карманам форменного пиджака и выуживает футляр с филигранной позолоченной росписью по красному металлическому корпусу. Берет оттуда пару сушеных листьев и забрасывает в рот. Что ж, похоже, моя попытка воспользоваться его расположением и хорошим настроением провалилась. Знала бы – ни за что не стала бы умолять. Йоэль, ну и тряпка же ты. Еще немного - и еще бы слезу пустила, идиотка беззубая.

— Прошу меня простить, господин Рэн, больше я не позволю себе таких глупостей.

Я поднимаюсь и, прихватив с собой сумку, шагаю прочь. У меня будет почти три недели, чтобы свыкнуться с мыслью, что новой порции позора не избежать.

— Ты точно, как она, - раздается мне в спину.

— Как кто?

— Тэона. – Каждый раз, когда речь заходит о моей сестре, голос Рэна становится тусклым и неживым. – Она никогда и никому не давала закончить. Вечно вколачивала себе в голову какой-то бред, демонстративно фыркала и уходила. Уходила, чтобы ее бросились догонять. Потому что за ней все всегда бегали как за принцессой.

А вот это вполне в духе Тэоны. Я бы даже сказала, ее коронный трюк. Тысячу раз наблюдала, как вот такими уловками она заставляет мир кружиться вокруг себя.

— Я не настолько бестолковая, чтобы всерьез думать, что кто-то, тем более наследник эрд’Граверр, будет за мной бежать. Всего лишь трезвая оценка твоих жестов и немного выводов из нашего общения – и я увидела ответ. Больше подобное безрассудство не повториться.

— Ты говоришь, как столетняя девственница-зануда.

— Наверное потому, что зануда и девственница. Вот дьявол, надеюсь, не доживу до ста лет. Страшно представить, во что превращусь, если уже сейчас настолько невыносима.

От сарказма следовало избавиться в первую очередь, но он так бережно мною выпестован, что рука не поднялась совершить над собой еще одно изуверство. Лишите меня способности врать, отберите притворство и иронию, отсеките сарказм – и что от меня останется? Бледная тень.

— Я разрешаю тебе не приходить на Праздник, - наконец, говорит Рэн. – И повернись уже наконец, демон тебя задери.

Медленно, опасаясь, что стала жертвой слуховых галлюцинаций, разворачиваюсь к нему лицом. Рэну требуется всего пара шагов, чтобы сократить расстояние между нами до вытянутой руки. В воздухе появляется горьковато-терпкий аромат – должно быть, от тех трав, что он лениво перекатывает во рту.

— Больше никогда так не делай, Йоэль, - предупреждает он. - Сейчас я был как никогда близок к тому, чтобы из злости заставить тебя мучиться. А я, что бы ты там не вколотила в свою голову, не милый добрячок.

— И в мыслях не было считать тебя добрячком. Я понимаю, почему ты так себя ведешь. Сам же сказал, что мы с сестрой похожи, а ты ее любил.

Думаете, я снова «случайно проговорилась»? Черта с два. Это чистейшая и крайне грубая провокация. Для более изящного способа заставить Рэна разоткровенничаться у меня не хватило времени. А упущенный момент хуже испорченной попытки.

— Я… Йоэль, ты что, начала собирать сплетни местных пустозвонок?

И вдруг он смотрит на меня с таким откровенным презрением, что сразу хочется отмотать время назад и заклеить себе рот. Так искусно врать и притворяться даже я не умею, а Рэн, при том, что я считаю его смышленым парнем, притворяться не умеет от слова «совсем».

— Скажешь, это не так? - стараясь быть предельно осторожной, все-таки продолжаю я.

— Скажу, что, если еще раз сунешь нос в мое прошлое, – ты перестанешь быть моей