Все, что получает победитель - Дарья Всеволодовна Симонова

он получил убежище вместе с живой душой и согревающими руками. Приедешь — тетя Пана пирог испечет. Малиновый, яблочный… или с капустой. А так — кто бы здесь пек пироги? Нет, лучше здесь бывать наездами.

А продать этот уютный островок и купить квартиру в панельном уродце на окраине мегаполиса, с пробками и орущими за стеной соседями? Экая банальность. Порча кармы, да и только. И с этой мыслью Серж извлек из чердачных сокровищ крылья ангела. Театрального реквизита и обломков карнавальных костюмов здесь хватало, но крылья были целые, любовно созданные из белых перышек, и чья-то заботливая рука давным-давно аккуратно закутала их в пленку, из дыр и трещинок которой оголялась ангельская нежная шерстка. Детские новогодние одежки впитывают в себя эпохи. Когда нет места, их пытаются сбагрить знакомым с младшими отпрысками, но не тут-то было. У каждого времени — свои герои… Чердак — самое оно для хранения этих бутафорских сокровищ, пока не придет вандал типа Сержа и не снесет все на помойку. Нет, вандалом быть не хотелось. К тому же он знал тех, для кого подобный хлам на вес золота. Маленькие доморощенные студии, укромные театры. Лерка, наконец! И он сам. Была у Сержа одна задумка с участием детей. Надо бы спросить у тети Паны, а не захотят ли ее многочисленные внучки пофорсить в крылышках ради искусства…

Погрузившись в чердачные катакомбы, Серж прислушивался к нарастающему шуму внизу. Вот как раз и отпрыски прибыли. Хотя детских голосов что-то не слышно. Слышен был женский, и он что-то громко доказывал, а тетя Пана спокойно возражала и пыталась кого-то утихомирить.

Сержу вспомнились ее слова о том, что убийца сюда не сунется. А почему? Что здесь за особая зона… Он уже шел по лестнице, держа в руках крылышки, как вдруг ему навстречу кто-то выбежал — он даже не успел понять, кто. Зато сработал инстинкт самосохранения, который весьма ослаб, пока он гостил здесь. Но, увидев направленное на себя дуло и не успев понять, настоящее ли оно, Серж, словно щитом, прикрылся… ангельским крылом из сетки и перышек.

Через мгновение он сгруппировал нужные мышцы и обезьяньим прыжком обезвредил и обездвижил противника, выбив у него из рук газовый пистолет, видимо переделанный в боевой. Но его интересовал не столько пистолет, сколько сам враг, который оказался ревущей с пеной у рта злобной бабой, истинным исчадием ада. В следующее мгновение он услышал, о чем безуспешно вопила тетя Пана:

— Он ничего не наследует. Уймись!

Действительно, обидно пасть ни за что. Обделенным наследником, который по нелепости прослыл наделенным и богатым, — и его за это застрелили из какого-то некрасивого пистолета. Почему-то обидно, что оружие ущербно и не удовлетворяет эстетических запросов жертвы. Надо в следующий раз лучше подбирать реквизит. Зато сценка в духе раннего Альмодовара — прикрываться крыльями ангела — не нова, но вечна.

Поток сознания в духе уже немодного постмодернизма был защитной реакцией. Полет воображения не знает границ, и тем не менее Серж не ожидал, что из-за наследства, пускай мнимого, в него будут стрелять. Но изумление и вопросы пришлось отложить. Тетя Пана ловко извлекла из хозяйственного шкафа в прихожей толстую веревку, и они вместе с превеликим трудом связали брыкающееся и орущее чудовище. Когда под рукой оказался и скотч, которым дебоширке был заклеен рот, и наступила долгожданная тишина, Серж подумал, что, раз все наготове, значит, этот визит не случаен.

— Кто это такая? — шепотом спросил он у Паны, которая вдруг красиво закурила, хотя в доме до этого не наблюдалось ни единого следа табачной неги.

Пана жестом пригласила его выйти из гостиной на безопасное расстояние от связанной горгульи. Они вышли на крыльцо. Серж, признаться, тоже побаивался буйной и предпочел бы сначала сдать ее в смирительное заведение, но к этому дело не шло. Потому что сумасшедшая была не кто иная, как бывшая жена Левушки. Еще одна мрачная тайна семьи Брахман. Сам-то Левушка от сумасшествия излечился. «Молюсь каждый день о здравии его врача, ни разу мною не виданного Айзенштата, и его потомства», — торжественно признавалась тетя Пана. Но кто мог предположить, что, излечившись, Лева бросит любимую жену с двумя детьми и женится на клинической истеричке. Какое-то время Левушка даже был горд своей целительной миссией.

Некоторые душевные болезни в незапущенной стадии лечатся ответственностью за ближнего, и все мы это знаем… Истеричка родила девочек-двойняшек. Конечно, у нее началось тотальное обострение — а у кого не начнется? Лева испугался и убежал, завязав на время с ответственностью за ближнего, тем более что у него пошла в гору музыкальная карьера. Вот краткая история его второго брака. А потом набирающий известность виолончелист захотел вернуться в прежнюю семью, точнее, несмело намекал первой жене об этом… Она сделала вид, что намека не поняла, и тогда, и тогда… Львенок сделал невозможное! Пошел в логово врага — к папеньке и старшей сестрице, которые оба были на стороне первой жены, — и под соусом этой солидарности выпросил у них квартирку для своего старшенького сына, ненаглядного Марка. Все очень удачно сошлось тогда! Маркуша, тогда еще подросток, получил царский подарок, а его мама… все равно не пустила Левушку назад. И пришлось ему, бедолаге, в третий раз жениться…

— А третья жена такая же страшная? В смысле у нее какой диагноз? — попытался разрядить обстановку Серж.

— Она пока недообследованная, — поддержала тему тетя Пана, и Серж подумал, что из них получился бы отличный дуэт. — Но сейчас не до шуток. План такой: сейчас дожидаемся фазы успокоения. Колем ей снотворное. Утром приезжает Левка с бригадой, и ее увозят в далекий фешенебельный лазарет для психов, за которых есть кому платить. Девчонок она оставила с бабушкой… с ее стороны. Но та не жилец. Я ведь думала, что она их привезет и сразу отчалит, как всегда бывало. Она в ремиссии-то тихая, только вдумчиво грызет ногти. Этакая Вирджиния Вульф. Во всяком случае, так было до сего момента… но теперь, когда она взялась за оружие, ее надо надежно обезвредить. Бедные дети… Бог ты мой, надо надежно спрятать пистолет, а то еще кто из девчонок его найдет!

— Погодите-ка, Прасковья Николаевна, не отвлекайте меня пистолетом! Что вы там говорили о снотворном? А не могла ли эта поборница фамильной справедливости спереть у вас сие снотворное и угостить им Марту? Раз уж ее так волнует наследство… Почему, кстати, вы были так уверены, что убийца в вашей обители не появится? Вы ошиблись! Дыра от пули в ангельском