Лестница грез. Одесситки - Ольга Приходченко

«Вот сучка, – вспылил про себя председатель, – зачем я её при всех зацепил, остра на язык, стерва. Как все потупили рожи, лыбятся, сволочи. Понимают, дело шито белыми нитками, распутает, сучка, клубок. Умна, зараза».

Дорка решилась всё же съездить к своей старой подруге, не столько с Надеждой Ивановной повидаться, сколько посмотреть этой проклятой «учёной» в глаза. Не удержусь, плюну ей прямо в морду, про себя решила. Душу свою облегчу. Сгубили её мальчика и пальчиком не пошевельнули, чтобы помочь. На Дерибасовской в гастрономе она купила самый дешёвый вафельный тортик, там же села в трамвай и поехала.

Дверь долго не открывалась, соседи сказали, что старуха дома, только предупредили: она того, не в себе, тю-тю, как говорили в Одессе. А племянница на работе, она тетку на всякий случай закрывает, от греха подальше, ключ снаружи торчит или у Маньки, она вон в той комнате, вдруг «скорую» или психушку надо вызывать.

– А вы кто им будете?

– Мы вместе с Надеждой Ивановной долго работали, вот приехала навестить.

– Понятно, подруги, значит, – не унималась соседка. – А вы мужа ее племянницы знаете? Как его посадили, Надежда Ивановна совсем тронулась. Кричит на весь дом, что там, на свалке, лежит настоящий убийца, а её сынок Вовчик ещё маленький, она его только родила. Слушай, поёт, слышите? Так целый день.

Дорка в ужасе поплелась за ключом к Маньке. На стук выглянула женщина инвалид без одной ноги, на костылях.

– Вам чего? Ключ? Надька не велела никому из чужих давать.

– А я не чужая, я мать Владимира Ерёмина и подруга Надежды Ивановны.

– Тогда другое дело. Проходите, сейчас ключ возьму, надо её уже покормить. Я Надьке говорю: сдай её в психушку что ты с ней мучаешься? Ни чёрта не понимает, такое несёт – ужас. Сейчас сами увидите. Ой, горе. Ещё хорошо, что племянница у неё человек приличный, а так бы давно пропала.

Она посмотрела на бледную, как смерть, Дорку и продолжала:

– Как Влада упекли за решетку, билась в истерике, такое несла. В другие времена давно бы к стенке поставили. Пойдёмте, она не опасная, плакать будет, глупости говорить – не обращайте внимания.

Дорка за женщиной инвалидкой тих о прошла в комнату. Надежда Ивановна сидела у окна в ночной рубашке и поправляла коротко стриженные седые волосы перед маленьким зеркальцем на длинной ручке.

– Машенька! Как я сегодня выгляжу? А? А кто это с тобой? Что за бабка?

– Надя, это я, Дора!

– Какая ещё Дора? Я сейчас занята, муж вот-вот вернётся, на до приготовиться. Машенька у нас с Юзеком служит. Нарадоваться на неё не могу. Она так любит нашего сыночка, как собственного. Ты его Доре показала уже? Правда, хорошенький? Я обязательно ещё дочку рожу. Обрадую всех вас.

Она замолчала, схватила расческу, плеснула на голову воды и стала расчесывать волосы, да так быстро, что едва не обронила на пол зеркало.

– Как тебя зовут? Дора? А ты чего плачешь? Я помню, твой не вернулся. А мне повезло, я так рада и счастлива. Никто больше нас не разлучит. Он так любит меня и нашего Вовчика, – Надежда Ивановна исподлобья посмотрела на Дорку. – Я теперь другой жизнью живу. Как тебе мое кружевное платье? Красиво? Соцкий сказал, что я в нём принцесса. Он так любит целовать мои груди, смотри, до синяков. Машенька, я сегодня грудью кормить Вовчика не буду, сваришь ему кашки или дай молочка. Слышишь, он плачет, кушать просит. Иди к нему, покорми.

Дорку всю трясло, скорее бы на у лицу из этого ада. Бедная моя подруга, господи, не выдержала этого удара. Арест Вовчика её добил. А мне нужно держаться, мне нужно ещё встретить сына. Всю злость и обиду на невестку как рукой сняло, ей тоже не сладко. Говорят, её не узнать, так она постарела и согнулась. Неужели она поверила, что Вовчик убийца и насильник? К то она после всего? Бог ей судья. Надьку не бросила, и то хорошо. Тогда получается, что Жанночка про Надьку и учёную всё знает? Только мне не говорили. Жалели, берегли. Господи, что же ты мне никак мозгов не дашь.

Уговаривали же Изька с Фимкой рвануть с ними куда угодно, только подальше от этой страны, от этого коммунизма. Как смылись, ни одной весточки не прислали, а обещали. Может, и там не рай. Везде хорошо, где нас нет. Мне бы только дотянуть до возвращения Вовчика. Только об этом я прошу тебя, господи. Бедный мой сыночек, что за судьбу я тебе сотворила. Если, не дай бог, перевернусь, то и угла своего у тебя не будет. Эта комната, будь она проклята. Только горе в ней может жить, как и в этом городе. Да, ты знаешь много горя, Одесса. Живи, коль можешь, и процветай!

Дорка медленно шла по тротуару бурча себе под нос всё подряд, что взбрело в голову. Завернула в ворота, теперь и их нет, только облупленный чёрный проём. Так и живёт весь двор настежь, словно беспризорный. Какой идиот приказал посносить все заборы, такие красивые, с чугунными решёточками, с калиточками с неповторяющимися витыми узорами? Даже в революцию, как ни тяжело было, а вокруг колодцев жильцы всё равно цветы высаживали. Чугуна, что ли, не хватает на их ракеты, такую красоту сгубили? Вдруг свет ярких фар ослепил Дорку. Она едва успела отпрянуть к стенке, машина с визгом вылетела на улицу.

– От носится сумасшедшая, это твоя На ташка вырулила, – две женщины из соседней парадной с возмущением покачали головой. – Ни с кем не считается, наплевать, что дети во дворе, что люди пожилые.

Дорка через несколько дней решила во что бы то ни стало наведаться к себе. Ниночка отговаривала, сама она туда ни под каким видом не хочет заходить. И пусть не хочет, а я там хозяйка комнаты, посмотрю, что и как. Да и самое главное – заберу из дымохода ёлочные украшенья для Витеньки. Она представляла, как обрадуется мальчик. Ведь подлая Валька, бабушка называется, все игрушки утащила для детей старшей дочери. А этот её внук для неё не существовал. Только, ни стыда, ни совести, и орала на весь двор: с кем нагуляла, тот пусть и тянет лямку. Не с твоим ли, Дорка, ублюдком-бандитом? С детства девчонка такая упёртая, как её батька. Шо хотела, то творила. Вот теперь доигралась и пусть знает: нет у меня дочери, и этого байстрюка знать не знаю.

Зима, снега, как всегда, в Одессе нет. Ребятишки видят его только на картинках да по телевизору Ниночка в обеденный перерыв обегала в округе все магазины, однако так ничего путного, на свои тощие капиталы, отложенные для подарков, и не нашла. После работы постояла в разных очередях, за всем надо было выстаивать, и побежала за сыном в детский садик. Там, как всегда, выслушала молча все претензии в свой адрес как вечно опаздывающей за сыном нерадивой мамаши. Рассчиталась с воспитательницей за будущий детский праздник, на который приглашены настоящие артисты, а не переодетые родители. Посмотрела на остаток в кошельке. Теперь и суетиться за подарками к Новому году нет никакой необходимости, дотянуть бы до зарплаты.

Когда с сыном они вышли на улицу, погода изменилась до неузнаваемости. А всего-то минут пятнадцать была в садике. Так часто в Одессе, море все-таки. Подул холодный ветерок северный, нагнал свинцовых тяжелых туч, и пошёл меленький, мокроватый снежок.