Высшая справедливость - Микаэль Юрт

– Вы продаете секс-услуги?

– Да.

– Вы проститутка, – констатировала Ванья.

– Я работница интимной сферы, – повторила Стелла с нажимом, и взглядом своих подведенных карандашом глаз четко дала понять, что на этом обсуждение терминологии окончено.

Ванья вздохнула. Она не собиралась огрызаться, но ведь если человек берет деньги в обмен на сексуальные услуги – значит, он занимается проституцией. Стелла была проституткой. Ванья не понимала, каким образом термин «работник интимной сферы» может изменить этот факт, но решила более не углубляться в этот вопрос.

– Почему вы думаете, что это может быть один из ваших клиентов? – спросила Ванья.

– Я прочла ваше описание сексуальных предпочтений преступника. Про то, что женщина должна неподвижно лежать на животе с укрытым лицом. Он именно так и делает.

– Что делает?

– Когда он приходит, то просит меня лечь на кровать животом. В одежде. На голову мне он натягивает наволочку, и запрещает шевелиться. Потом стаскивает с меня штаны и берет сзади.

Стелла описывала ход событий совершенно буднично, словно, к примеру, рутинное обследование у стоматолога.

– Но вы его видели? – спросила Ванья в надежде, что этот разговор сможет дать им нечто большее, нежели просто экскурс в достойную сожаления, на взгляд Ваньи, профессиональную деятельность Стеллы.

– Да.

– Сможете описать его внешность нашему художнику?

– Я попытаюсь.

– Имеются ли у него татуировки, шрамы, слуховой аппарат, другие особенности? – спросил Карлос, надеясь, что татуировщик, больница и отдел вспомогательных средств смогут предоставить им какую-то информацию до того, как будет готов фоторобот.

– На лице ничего нет. Он никогда не раздевается. Только расстегивает ширинку.

– Что происходит потом? – впервые подал голос Себастиан. Стелла взглянула на него через плечо Ваньи, словно уже забыла, что там еще кто-то сидел. – Он что-то говорит?

– Нет, ничего.

– Что он делает потом, когда все уже кончено?

Это интересовало Себастиана больше, чем непосредственно сексуальный акт. Его описание практически совпало с ожиданиями Себастиана. Но поведение преступника после секса могло бы существенно расширить представление Себастиана о человеке, с которым им приходится иметь дело.

Может быть, он просит прощения?

Плачет?

Или исполнен превосходства, как после победы над врагом?

– Он уходит, – коротко отозвалась Стелла, пожимая плечами. – Мне нельзя шевелиться и снимать наволочку, пока он не уйдет.

– Как часто это происходит?

– Один раз. Он кончает достаточно быстро, все длится максимум несколько минут.

– Я не это имел в виду, – Себастиан не смог сдержать улыбку. – Я спрашивал, как часто он желает получать ваши услуги?

– О, окей, простите, – улыбнулась Стелла в ответ. Красная помада немного размазалась по ее зубам, отметил Себастиан. – Это происходит нерегулярно. Иногда раз в неделю, иногда проходит несколько недель, даже месяц.

– Когда он был у вас в последний раз?

– В начале сентября.

Себастиан остался доволен. На данный момент это был самый перспективный след. Преступник в течение некоторого времени мог реализовывать свои фантазии с помощью Стеллы. Но ему стало этого недостаточно, он почувствовал желание идти дальше. Восемнадцатого числа он перешел от фантазий к действию.

– Как он связывается с вами? – спросила Ванья, вся превратившаяся в слух. Ее мысль неосознанно следовала теми же путями, что и мысль Себастиана. В середине сентября было совершено нападение на Иду Риитала. Пока что все совпадало.

– У нас есть веб-страница.

– У нас?

– Мы – группа работников интимной сферы.

– Что-то типа онлайн-борделя?

Стелла снова откинулась на спинку стула, продолжая улыбаться, словно приняла для себя решение, что не стоит принимать близко к сердцу слова Ваньи, а лучше посмеяться над ее неприкрытым морализаторством в отношении секса. По крайней мере, секса в качестве профессиональной деятельности.

– Вы можете думать что угодно о том, чем я занимаюсь. Торговля секс-услугами законна. Незаконна их покупка.

– Мне это известно.

– Но вам это не нравится.

– Все немного сложнее, чем понятия «нравится» или «не нравится», так что не будем в это углубляться.

– Каким образом он оплачивает ваши услуги? – прервал их Карлос. Он надеялся, что речь пойдет о банковской карте или другой форме электронного платежа, который они смогли бы отследить.

Следуй за деньгами[9]. Классика.

– Наличными.

Конечно, зачем упрощать задачу.

– Вам, конечно, неизвестно его имя.

Больше утверждение, чем вопрос. Ванья исходила из того, что Стелла уже сообщила бы об этом, если бы знала. Однако нельзя было упустить последнюю попытку добыть хоть какую-то фактическую информацию о преступнике до того, как они получат фоторобот.

– Нет. Наш закон криминализирует покупателя секс-услуг, так что глупо было бы называть свое настоящее имя.

Это прозвучало так, словно в глазах Стеллы Ванья была ярой защитницей этого закона.

Истина же заключалась в том, что Ванья не определилась в собственном мнении на этот счет. Данный закон являлся одним из важнейших инструментов в борьбе против торговли людьми, а статистика по преступлениям насильственного характера, связанным с торговлей секс-услугами, в Швеции была ниже, чем в странах, где такой закон не был принят. Однако из-за того, что никто из пойманных с поличным покупателей этих услуг законом всерьез не преследуется, эта мера представляется лишенной смысла. К тому же в основе закона лежит устаревшее представление о торговле сексуальными услугами, в соответствии с которым любой, кто торгует телом, так или иначе является жертвой и должен получить защиту. Здесь не принимаются во внимание такие случаи, как у Стеллы, которая занимается своим ремеслом совершенно добровольно и рассматривает его в качестве основного источника дохода.

Корень зла, разумеется, заключается в том, что некоторые люди считают себя вправе покупать тела других людей – но если те по факту желают их продать, то это проблема общества или неверная моральная установка? Существуют также юридические сложности. Имеет ли право домовладелец выселить человека, продающего сексуальные услуги на дому, учитывая, что он не преступает закон? Критиков этого закона столько же, сколько защитников.