Высшая справедливость - Микаэль Юрт

– Дьявол! Дьявол! Дьявол!

Билли чувствовал, как тяжело ему стало дышать. Раньше с ним такого никогда не случалось, но сейчас, кажется, он испытывал паническую атаку.

Он выгадал немного времени. В лучшем случае, несколько дней.

Но что, черт побери, он теперь будет делать?

Он должен с этим разобраться.

Все должно встать на свои места. Все кончится хорошо.

Он повторял это как мантру, пока не вернул контроль над дыханием.

Когда Билли наконец завел машину и выехал с Норрфоршгатан, он уже и сам не смог бы ответить, как далеко готов зайти, чтобы все действительно кончилось хорошо.

* * *

Обнаружив письмо на чердаке, Аксель Вебер всю первую половину дня посвятил тому, что его больше всего привлекало к журналистской работе. Не зная ничего или зная совсем немногое, постепенно, из разных источников добывать новые сведения, пока наконец маленькие разрозненные детали не соберутся в некое единство.

На этот раз поиски информации привели его в церковь Фугеля[11] в общине Новой Уппсалы. Массивное здание из желтого кирпича было больше похоже на школу или спортивный комплекс, чем на церковь. Торец его украшал образчик современного абстрактного искусства – металлический крест. Вебер был не слишком сведущ в архитектуре, но здесь ошибиться было невозможно: здание, вне всяких сомнений, было возведено в эпоху семидесятых.

После того, как Вебер представился, один из сотрудников провел его в «Бене»[12] – одну из трех комнат на цокольном этаже, распределенных между группами. Она располагалась между «Эне» и «Рес», если верить табличкам на дверях. Вебер отказался от предложенного кофе и остался ждать Корнелиса, который должен был вскоре появиться.

Вебер оглядел небольшую комнату. Распятие на стене и календарь с библейскими цитатами – вот и все, что выдавало здесь принадлежность к церкви, иначе это помещение вполне могло бы оказаться совещательной комнатой в каком-нибудь учреждении. Вебер внезапно поймал себя на мысли о том, могла ли Ребекка когда-то бывать в этой комнате. Ему теперь казалось, что этим утром они и в самом деле познакомились.

Ребекка Альм. Родилась в Неше в 1988 году. Единственная дочь Монса и Карин Альм, оба родителя скончались. Поиск адреса не представил сложности.

Он отыскал его на Гугл-картах.

Район индивидуальной застройки.

Вебер надеялся, что Неше не слишком отличался от других похожих мест, откуда дети стремились уехать, а люди старшего поколения оставались. Он продолжил поиски, и отыскал телефонный номер соседа. Тот хорошо помнил семейство Альм. Только теперь никто из них там не живет. Девчонка, Ребекка, всегда была немного себе на уме.

Чем она так выделялась?

Она держалась особняком, от нее едва ли можно было услышать даже короткое «здрасте». Она открыто противопоставляла себя другим, никогда не приглашала домой друзей. Но это не так уж странно, при таких-то родителях. О мертвых нельзя плохо говорить, но все это семейство было чуточку особенным. Чего стоили только визиты социальной службы к ним домой.

Старый школьный товарищ Ребекки – вместе они посещали старшую школу – смог добавить к мозаике еще несколько фрагментов. В этой школе Ребекка пошла в восьмой класс. Она меняла школу уже в третий или четвертый раз – точно он не мог сказать.

Известно ли ему, почему она так часто переходила из одного учебного заведения в другое?

Она ни с кем не уживалась, все воспринимала, как личное оскорбление и вечно жаловалась. Обычное недопонимание раздувалось до масштабов трагедии, но, возможно, таким образом она просто привлекала к себе внимание. Она была неприкаянной и одинокой, и люди сторонились ее.

Как понял Вебер, с переходом в гимназию для Ребекки принципиально ничего не изменилось.

Через месяц после того, как Ребекка сдала выпускные экзамены, умерли ее родители. Автокатастрофа. Машину занесло на встречную полосу, где ее смял лесовоз. Ходили слухи, что это было самоубийство. Местная церковь попыталась протянуть девушке руку помощи – Ребекка была единственным ребенком своих родителей – одиноким девятнадцатилетним ребёнком, которому была помощь и поддержка. Она, конечно же, эту руку не приняла.

Она объяснила почему?

Считала, что ей желают зла, что им что-то нужно от нее, что теперь, когда она осталась одна, они смогут использовать ее. Одна из женщин общины все-таки смогла наладить периодическое общение с Ребеккой. Она узнала, что Ребекка продала дом в Неше и переехала в Уппсалу. Ребекка собиралась изучать теологию, но по каким-то причинам ей пришлось доучиваться в Комвуксе[13].

Когда Вебер собрал воедино все сведения, он обратился к поисковой системе.

Испытывала сложности с доверием. Негативно воспринимала происходящее, толковала любые события как угрозу или нападение. Не могла избавиться от воспоминаний о пережитых несправедливостях и перенесенных оскорблениях. Окружающими воспринималась с прохладой, испытывала сложности при необходимости с кем-либо сотрудничать.

Вебер при помощи Гугла поставил Ребекке собственный диагноз – параноидальное расстройство личности. Но если за тобой и в самом деле следят – это не паранойя, – промелькнуло у него в голове. Цитата, кажется, из фильма[14], но Вебер не знал, из какого. Это было и не важно – никакого лучшего занятия Вебер придумать для себя не мог, а сейчас при хорошем раскладе он оказался на пороге чего-то значительного.

Настоящей истории.

Ход его мыслей был прерван, когда дверь в комнату распахнулась, и вошел мужчина на вид чуть старше сорока лет. Густая борода, кольцо в ухе, длинные волосы собраны в конский хвост за спиной. Свободный стиль одежды – джинсы и кеды. Он с успехом мог бы оказаться работником какой-нибудь крошечной пивоварни на Седермальме[15], если бы не белая полоска колоратки[16], выглядывавшая из-под ворота его винно-красной рубашки и пиджака.

– Здравствуйте! Прошу прощения за то, что вам пришлось ждать. – Он сделал шаг к Веберу с вытянутой для пожатия рукой. – Корнелис Хед, пастор.