Бизнес-приключения. 12 классических историй Уолл-стрит - Джон Брукс

В другом аспекте неприятности, с которыми столкнулся мистер Дик-старший, вероятно, обусловливались неважной репутацией самой идеи изготовления копий графических материалов, устоявшейся на протяжении нескольких столетий. Дурная репутация выражена в негативном подтексте слова «copy» — глагола и существительного — в английском языке. В Оксфордском словаре английского языка сказано, что в не очень далеком прошлом над этим словом витала аура обмана; в самом деле, с XVI века до викторианской эпохи слова «copy» (копия) и «counterfeit» (фальшивка) были почти синонимами. К середине XVII века средневековое значение слова «copy» (богатство, изобилие) было забыто, осталось только прилагательное «copious» (обильный). «Хорошие копии — это те, которые воспроизводят недостатки плохих оригиналов», — писал в своих «Максимах» Ларошфуко в 1665 году. «Никогда не покупайте копии картин», — догматически воскликнул в 1857 году Рёскин, предостерегая не от юридических последствий, а от подделок. На подозрении находились и копии письменных документов. «Заверенная копия документа может служить доказательством, но копия копии не может быть заверена с той же достоверностью и поэтому не может служить доказательством в судопроизводстве», — считал Джон Локк в 1690 году. Приблизительно в то же время набиравшее силу книгопечатание обогатило язык многозначительным выражением «некачественная копия», а в викторианскую эпоху появился обычай называть предмет или человека бледной копией другого.

Вскоре отношение к копированию изменилось под влиянием практических соображений, возникших по ходу растущей индустриализации. В канцеляриях стали размножать все больше и больше документов (может показаться парадоксальным, что этот рост совпал по времени с появлением телефона, но, возможно, здесь нет никакого парадокса; любые коммуникации неизбежно требуют новых средств). Пишущая машинка и копировальная бумага вошли в обиход после 1890 года, а размножение документов стало обычной практикой после 1900 года. «Ни одна канцелярия не может теперь обойтись без мимеографа Эдисона», — горделиво заявила в 1903 году Dick Company. К тому времени в мире работало уже более 150 000 множительных аппаратов. К 1910 году их стало 200 000, а к 1940 году — почти полмиллиона. В 1930–1940-е годы сильную конкуренцию ротатору составила офсетная печатная машина, приспособленная для работы в канцеляриях. Так же как для ротатора, для офсетной печати надо сначала подготовить шаблон — это довольно длительный и дорогостоящий процесс, — и поэтому использование офсетной печати может быть рентабельно только в больших учреждениях, где печатается большое количество копий одного и того же документа. На офисном жаргоне офсетные машины и ротаторы чаще называют «множительными аппаратами», а не «копирами». Граница между «размножением» и «копированием» находится где-то в пределах 10–20 копий. Больше — это размножение, меньше — копирование. Дольше всего технологи бились над созданием машины для эффективного и экономически выгодного копирования. Различные фотографические приспособления, избавлявшие от необходимости изготовлять шаблон, — самым известным из таких аппаратов стал «Фотостат» — начали появляться около 1910 года, но работали они медленно, стоили дорого, и поэтому область их применения ограничилась копированием архитектурных и инженерных чертежей, а также правовых документов. До 1950-х годов единственным способом изготовления копий деловых писем или машинописных текстов была перепечатка с копировальной бумагой, проложенной между листами.

Пятидесятые годы стали эпохой прорыва в механизированном офисном копировании документов. В течение короткого времени на рынке, будто по мановению волшебной палочки, появилось множество аппаратов, способных репродуцировать большинство документов без изготовления шаблона по цене несколько центов за копию при скорости печати несколько копий в минуту. В конструкции аппаратов применяли самую разнообразную технологию — Thermo-Fax фирмы Minnesota Mining&Manufacturing, появившийся в 1950 году, работал на термочувствительной бумаге; Dial-A-Matic Autostat фирмы American Photocopy (1952) был усовершенствованным фотоаппаратом; Verifax фирмы Eastman Kodak (1953) использовал метод, называемый методом переноса красителя, и так далее. Но все они, в отличие от мимеографа мистера Дика, немедленно находили покупателей, отчасти потому, что были востребованы, а отчасти потому, что оказывали на пользователей неотразимое психологическое воздействие. В обществе, которое социологи называют «массовым», идея сделать из уникальной вещи много точно таких же вещей становится поистине навязчивой. Тем не менее у всех этих машин имелись серьезные внутренние дефекты. Например, с машинами Autostat и Verifax было трудно работать, а кроме того, они выдавали мокрые копии, которые потом надо было высушивать. Копии, сделанные на Thermo-Fax, темнели при сильном разогревании аппарата. Все три модели нуждались в специальной бумаге, которую поставляли только их производители. Чтобы навязчивость превратилась в манию, нужен был технологический прорыв. Он не заставил себя ждать и произошел на рубеже 1950–1960-х годов с появлением машины, работавшей на новом принципе, названном ксерографией. Этот метод позволял получать сухие, качественные и устойчивые копии на обычной бумаге, а сам аппарат был прост в эксплуатации. Эффект ошеломлял. Приблизительное число копий (в отличие от тиражирования), изготовляемых ежегодно в Соединенных Штатах, подскочило с 20 000 000 в середине 1950-х до 9 500 000 000 в 1964-м и до 14 000 000 000 в 1966 году, и это не считая миллиардов копий в Европе, Азии и Латинской Америке. Больше того, изменилось отношение преподавательского корпуса к печатным учебникам и бизнесменов к письменной коммуникации; философы-авангардисты принялись восхвалять ксерографию как революцию, сравнимую с изобретением колеса. Монетные автоматы для ксерокопирования появились в кондитерских магазинах и косметических салонах. Мания — не такая мгновенная, как тюльпанная, охватившая Голландию в XVII веке, но, вероятно, более устойчивая — охватила весь мир.

Компания, совершившая технологический прорыв, на чьих аппаратах печаталось большинство из миллиардов копий, это, конечно же, корпорация Xerox, штаб-квартира которой находится в Рочестере. Результат — ее оглушительный успех в 1960-е годы. В 1959 году, когда компания — тогда она называлась Haloid Xerox — представила свой первый автоматический ксерографический копир, объем продаж составил 33 млн долл. В 1961 году доход составил 66 млн; в 1963-м — 176 млн; а в 1966 году — свыше 500 млн долл. Как говорил Джозеф Вильсон, исполнительный директор фирмы, если темпы роста сохранятся на нынешнем уровне в течение двух десятилетий, то доходы от продаж превзойдут валовой национальный продукт Соединенных Штатов. В 1961 году Xerox не входил в список 500 крупнейших американских компаний по версии журнала Fortune, в 1964 году компания занимала в нем 227-е место, а в 1967 году перебралась на 126-е. Список этот составляется на основании объема продаж, но по некоторым другим критериям Xerox занимала место намного выше. Например, в начале 1966 года компания занимала 63-е место в стране по размеру чистой прибыли, вероятно, девятое по отношению дохода к объему продаж, и 15-е по стоимости акций. В этом отношении молодая компания опередила таких старожилов фондового рынка, как U. S. Steel, Chrysler, Procter&Gamble и R.C.A. В самом деле, энтузиазм, проявляемый инвесторами в отношении Xerox, сделал его акции Голкондой фондового рынка 1960-х. Люди, купившие акции компании в 1959 году и сохранившие их до 1967 года, в 66 раз приумножили акционерный капитал. Те же, кто проявил сверхъестественную дальновидность и купил акции Haloid в 1955 году, получили прибыль, в 180 раз превышавшую первоначальную стоимость акций. Поэтому нет ничего удивительного, что резко выросла группа «ксероксных миллионеров» — до нескольких сотен, и, говорят, большинство из них уроженцы или жители Рочестера.