Ловушка для бабочек - Евгения Перова

Странно, он почти не вспоминает отца, словно его и не было. Маленький, он боялся его громкого голоса: «Димитрий! Ты опять не сделал математику!» Не сделал. Никогда не любил эту математику. Он забирался на чердак, там у него было убежище, где он погружался в мечты о подвигах и приключениях, о тугих парусах и океанских волнах, о кровожадных индейцах и храбрых конквистадорах, о всесильных богах Олимпа и бесстрашных античных героях. О крестовых походах, о пропавших без вести открывателях новых земель, о республиках, не имевших истории, о задушевных религиозных войнах, о революциях нравов, о движеньи народов и континентов…

Верил в любое волшебство и читал все подряд, читал до темноты. Пушкин, Майн Рид, Толстой, Конан Дойль, Тургенев, Фенимор Купер, Чехов. Мопассан. Совсем не по возрасту. Боже мой! Отец, ты видишь? Ребенок читает Достоевского! Мама волновалась, а дед ее утешал. Душенька! Ну что может быть плохого от чтения Достоевского? Иногда дед читал им вслух. В саду. Мама вязала, а дед читал. И началась страшная гроза! Они спаслись, убежали в дом, смотрели в окошки – гром и молния, ветер, ливень! Ты скажешь: ветреная Геба, кормя Зевесова орла громокипящий кубок с неба, смеясь, на землю пролила… Мама! А кто такая Геба?

Иногда Димитрий приглашает студентов домой, проводит семинар со своей группой, они занимаются в саду. Лиза печет много пирожных или большой торт, студенты всегда голодные, подает чай. Достоевский, розы. Не люблю я розы! Ты просто не умеешь их готовить. Достоевский, розы и пирожные – сегодня она сделала фруктовые со взбитыми сливками. Ничего себе жена у Дока, думают они. Они зовут его Док, она знает. Лет на двадцать моложе, думают они. Ты что, на двадцать – на все тридцать. Молодец, старикан! Она классная, и готовит классно, а ты думаешь, как она в постели? Классно? Платье у нее старушечье! Отстой! По-твоему, ей в джинсах ходить? А что? Классно бы смотрелась!

– Не могу не напомнить вам высказывание Ортега-и-Гассета: «Собственно говоря, желать чего-либо – это значит стремиться обладать им, причем под обладанием так или иначе понимается включение объекта в нашу жизненную сферу и превращение мало-помалу в часть нас самих. Именно поэтому желание умирает тотчас после того, как удовлетворено; обладание для него смерть. Напротив, любовь – это вечная неудовлетворенность». И, таким образом, мы приходим с вами к естественному выводу, что поступки, совершаемые героем в данных обстоятельствах, совершенно имманентны…

Имманентны… Лиза вздыхает и уходит в дом. Там прохладно. Кошки уходят за ней. Да, у нее же есть кошки! Белая Роуз и серо-лиловая Ирис. Они так и ходят за ней целый день – то туда, то сюда. Тоже присматривают. Лиза забывает о Димитрии, как только он закрывает за собою дверь. Одна! Она танцует в одиночестве, в просторной светлой комнате, ветер раздувает занавески, радужные блики, солнечные зайчики по стенам, хрустальный перезвон, аромат роз, музыка, что-нибудь из Моцарта, звуки, как солнечные льдинки…

Она кружится, кружится, кружится…

Я счастлива, счастлива, счастлива, счастливасчастливасчастлива…

Элизабет, прекрати. Всем давно уже ясно, как ты несчастна.

К субботе надо опять испечь пирожных, думает она. Приедет Фредерика. Дочь Димитрия. Он так волнуется. Малышка Фрик. Синеглазая стрекоза. Он купал ее в ванночке, ручонки по воде – плюм! Плюм! Брызги, пена, ямочки на щеках, желтый утенок. Он не видел ее десять лет. Или одиннадцать. У нее какие-то сложности с матерью. И с отчимом. Бедный ребенок! Лиза любит ее заранее. Хотя, может быть, она вовсе ему и не дочь. Он не уверен.

Фредерика приезжает в субботу. Пирожные готовы. Подъезжает такси, звонок, Лиза открывает дверь, улыбка… Господи! Это – Фредерика? Димитрий потрясен. А чего ты ждал? Думал, будешь купать в ванночке? Девочка выросла. Рваные джинсы, рюкзак за спиной, черные волосы до плеч, челка до носа – глаз не видно. Профиль греческого мальчика, синие глаза. Вся в черном, браслеты на руке. Сутулится. А ботинки, боже мой! Кошки подозрительно принюхиваются. «Это то, о чем я думаю?» – спрашивает Ирис. «Марихуана! Фу!» – фыркает Роуз.

– Ты видела, у нее на руке татуировка?

– Да, бабочка. Так странно!

– Татуировка! У девушки!

– Ну, дорогой, у молодежи это сейчас модно.

– Модно! А как она смотрит?

– Как?

– Дерзко. Девушка не должна так смотреть.

Про марихуану он и не догадывается.

Маленький дерзкий котенок, царапается, шипит. Прячется. Молочка, детка? Кис-кис-кис. Знаю я ваше молоко. Никому нельзя верить. Кис-кис-кис… Гладят по голове, а потом бросают. Никогда не прощу! «Почему он позволил маме меня увезти? Почему? Как я плакала!»

Больше не плачет. Никогда. И никому не верит. Конечно, приманят молочком, конфеткой, игрушкой, а потом трогают грязными лапами. Отчим этот. Свинья. Ненавижу. Маме не рассказала. А папы нет. Он далеко, не придет, не защитит, не убьет этого козла.

Конечно, он убил бы. Просто убил бы! Собственными руками. Маленькая, чистая, невинная… слабая, беззащитная девочка… как червячок… так легко раздавить каблуком. Негодяй. На двадцать лет моложе! Да что ты, на все тридцать.

Ухмыляется маленький алчный зверек, уж он-то знает… СЛИШКОМ хорошо знает… что может сделать такой мерзавец… с маленькой девочкой. С ЕГО маленькой девочкой. Нет, нет! Не думать об этом, не думать, и все. Он спрячет эти мысли в самый дальний ящичек, потайной, с секретом, никто знать не знает о нем, никто-никто, даже он сам не знает, вот какой это ящичек.

Она худенькая, Фредерика, Фрик. Но крепкая. Маленький воин. Накачала мускулы, знает карате, прыгает по ковру, удар ногой, выпад рукой… Что ни цветок! То роза! Что ни воин! То самурай! Кий-я-я-а! Храбрый кузнечик. Бойцовая бабочка. Синеглазая стрекоза.

НЕНАВИЖУ, думает она. Никогда не прощу. Она решила быть мальчиком, маленькая Фредерика. Мальчик Фредди. Девочкам плохо, их трогают. А мальчики дерутся. Бей первым, Фредди! Нынешний ее сам боится. Отчим. Уже второй… или третий? После того козла. Она его ненавидит. Она их всех ненавидит. Все козлы.

Лиза приручает ее постепенно. Каждый день заново.

Потихоньку, шаг за шагом, час за часом, день за днем, год за годом, весь август… Всю жизнь. Надо запастись терпением. И в конце концов она полюбит шелест колосьев на ветру.

С утра она мрачная, Фредерика. Молча пьет кофе. И все поперек. Пирожные? Какая гадость! Ненавижу сладкое! А сама тайком хватает кусочки, и все шоколадные. Любит шоколад. Горький шоколад, соленый миндаль. Оливки, сыр. Лиза уже знает. Хочешь, я нарисую тебе барашка? Нет? А вот, смотри, какая штучка, детка. Цап! Высовывается мягкая лапка с коготками, потом ушки, а вот и хвостик! Если ты меня приручишь, твои шаги я стану различать среди тысячи других.