Леди и Некромант - Екатерина Воронцова

И тело.

Они не желали зла. Лишь знаний. Больше и больше. И знаний не теории, отнюдь… как излечить чуму? Одна сторона монеты, а на другой — как создать иную болезнь, которая во сто крат опасней чумы… Монеты? Разве ты не видишь монеты, человек? Вот она, в раскрытой ладони. Полновесный двойной империал старой чеканки.

Ричард и вправду увидел его.

А ведь недавно готов был поклясться, что еще мгновение тому ладонь была пуста. Но нет, вот монета, лежит. И если он присмотрится — зрение-то у Ричарда неплохое, — он увидит и портрет Последнего Императора, чье имя история не сохранила.

Что до имен?

Горбоносый горделивый профиль, увенчанный венком из дикого лавра. Вязь рун по краю. И символ Девяти с обратной стороны…

— Значит, монета? Скрытый артефакт? Что на него повесили? Отвод глаз? Или обыкновенную завесу? Что-то посерьезней? У вас же были умельцы… и я мог стоять в шаге от него, но не увидеть, верно? Тогда почему теперь…

…потому что игра должна быть честной.

— Логично. И спасибо… я подумаю. Посижу вот и подумаю.

Теперь, когда Ричард знал, что монета существует, он ее не потеряет. А ведь были варианты… были… к примеру, сдуть ее… или нет, золото — тяжелый металл, а весили имперские двойные вдвое против нынешних. Говорят, это золото изрядно разбавляют медью, но Ричард точно не знает.

Да и…

Сил нет. Истратил по собственной глупости, поэтому нечего на Богов пенять. Они, как Ричард успел убедиться, по-своему справедливы. А значит… значит, как говорил дорогой батюшка, который все еще не лишился надежды образумить отпрыска, думать надо головой. Она не только шапку носить дана.

Ричард хмыкнул и стянул с головы косынку.

Сумку вытряхнул.

— Я потом уберу, честное слово, — пообещал он, не сомневаясь, что будет услышан. — Раз уж играем, то… мы ведь не договаривались о том, что я всенепременно руками полезу… руками в печку лезть крайне неблагоразумно, верно?

Смешок.

И молчание. И как это понимать? Он, его божественный соперник, не возражает? Или ему просто любопытно посмотреть, как Ричард выкручиваться станет?

Пускай смотрит.

— Значит, ваши целители решили, что Богам равны? Неблагоразумно… и, пожалуй, не только они, да? В целом маги… я вот когда читал, не мог одного понять…

Ричард перебирал содержимое.

Склянки с зельями — в сумку, здесь от них толку мало. Да и сомнительно, чтобы гулю пригодился эликсир от кашля. Или упыри бы страдали подагрой… упыри, как Ричард успел убедиться, чаще всего отличались отменнейшим здоровьем.

— …почему никто и никогда не упоминает о тварях. Вот о мифических, к примеру, мантикорах, пишут… подробно так, что сразу очевидно становится, в те времена мантикоры были обыденностью, как нынешние грызлы… а вот о грызлах ни слова.

Связки артефактов. Сомнительно, что пригодятся. Значит, в сумку… или нет? Вот цепочки и шнурки будут нужны. А серебряная проволока неплохо крутится. Не леска, но ему нужно что-то попрочнее… от места, где жар становился нестерпим, до статуи шага два.

— Читал однажды презабавный документ… староста деревеньки Черные Броды челом бил, дескать, виверний повадился овец таскать. Полагаю, конечно, для старосты забавного мало, овцы-то хозяйские… и просил меры предпринять… выделить Черным Бродам невинную девицу, чтоб, значит, тварь умилостивить.

…два шага… на треть пойдет собственная Ричарда сабля. Хороший металл. Заговоренный. Жаль, конечно, не копье. С копьем было бы проще. Но если держать за клинок… только надо будет обмотать чем, той же косынкой… проволока серебряная.

Серебро от жара потечет, значит, привяжем… из серебра и шкуры. Шкура каменного василиска, эту так просто не проплавишь. Даром что обошлась когда-то в десять золотых. И брал ведь обрезки… страшно подумать, во что стала бы куртка… и интересно, для кого ее шили.

В столице.

В столице такой одеждой только лайр благородных удивлять.

— И вот я все думал, на кой вивернию невинная дева? И почему этой невинной в Черных Бродах не сыскалось?

…народ простой, нравы тоже… дева должна быть, а девочек еще до первой крови замуж выдавали.

— Почему?

В сумке обнаружились и полые стебли белого бамбука. Для чего-то их Ричард прикупил, вспомнить бы… вспомнит, потом, когда с местными делами разберется.

…потому что девственницы не только виверниям нужны были. Иные обряды лишь с их кровью и проводились…

— Понятно.

Полые трубки Ричард нанизывал одна на другую, сколько шнурка хватило, и поверху крепил теми обрезками, которые покороче. Обматывал серебряной проволокой.

— Значит, жертвы… и как вы жили? Хотя… простите, глупый вопрос… обыкновенно жили… как сейчас… лет через двести-триста, думаю, тоже удивляться станут, что грызлам, что…

А вот флаконы он зря убрал.

Кажется, был там один с соком краснотравицы. Пару капель во флягу с водой — Ричард сделал глоток, пить не хотелось, но это пока, а вот когда истратит воду, то и жажда прорежется. Проходили… пару капель во флягу — и полить свое удилище.

Сок, соединяясь с серебром, менял его цвет.

Темнело.

И проступало белыми легчайшими нитями.

И значит, пошла реакция… отлично. Еще несколько минут, чтобы металл окончательно окаменел, и можно пробовать. Горячо? Как-нибудь да выдержит… Ричард стянул рубашку и отхватил рукава. Куртка как-никак, но защитит руки, а вот ладони поберечь следует.

Смешок был ответом.

Ну что, человек, готов поиграть?

— А то, — ответил Ричард, поднимаясь.

Мы летели… то есть почти летели. Треклятая лошадка неслась, роняя клочья пены. Экипаж подпрыгивал на камнях, угрожающе трещал, но ни переворачиваться, ни рассыпаться не собирался. Я же сидела, вцепившись в борта, и молилась об одном: не свалиться бы.

Боги нынешнего мира… не знаю ваших имен, и вообще я атеисткой себя искренне считала, но если вдруг вы все-таки существуете, то спасите меня от моей же глупости.

Меж тем высокая кладбищенская стена приближалась.

И была она серьезна, как линия Маннергейма.

Три метра высоты. Камень. И острые пики, вздымавшиеся через каждые полметра. Над пиками воздух будто бы дрожал… а может, померещилось? Главное, что стена выглядела достаточно внушительной, чтобы выдержать столкновение и с лошадью, и с повозкой, и, что куда печальней, мною. Стена-то выдержит, а вот относительно себя я не уверена. И я сделала единственное, что могла, — заставила себя выпустить края повозки и потянула вожжи, сколько было сил.