Три минуты до судного дня - Джо Наварро

— Род, раз уж мы выяснили, что именно ты [АКЦЕНТ] — эксперт по Клайду Конраду, расскажи-ка, в чем он мастер?

— Он мастер вешать лапшу на уши, — ответил Род. — Мастер быть незаменимым, чтобы никто не задавал ему вопросов. Клайд понимал человеческую психологию и знал все возможные уловки.

— Какие, например? — спросила Муди.

— Офицеры менялись каждые полтора года. Они даже не успевали понять, что к чему, а Клайд сидел там больше десяти лет и умел обмануть систему. Он всегда что-то мутил, всегда плел интриги и держался особняком [сказано с придыханием], но не забывал держать марку перед администрацией.

— Администрацией? — переспросил я. — Такое впечатление, что вы работали в страховой компании.

— Ладно, перед командованием. Так лучше, агент Наварро? — Мне снова захотелось его придушить. — Генералы и полковники считали, что Клайд ходит по воде яко посуху. Ни одни учения не обходились без его участия. Он знал рельеф местности. Он знал военные планы. Он знал все стратегические и тактические пункты и все города как свои пять пальцев. Генералы только читали об этих местах или видели их на картах — кстати говоря, на тех картах, которые составляли мы с Клайдом. Мы сами ходили по этим районам и проводили рекогносцировку. Помнишь, я рассказывал вам с Линн об этом?

— Помню, — ответил я, понимая, что это проверка.

— Генералы ездили на своих тонированных «фордах». Мы с Клайдом ходили по дорогам, велосипедным дорожкам и просто по полям. Мы могли сказать генералам, насколько широки трассы, подходят ли они для боевого танка, не заливает ли весной поля — это бесценные сведения, которыми не располагал почти никто из старших офицеров.

— Этим вы и занимались? — спросил я несколько разочарованно. — Ходили по дорогам, чтобы командование не пылило свои начищенные башмаки?

— Нет, — возразил Род. — Этим не ограничивалось. Мы делали гораздо больше.

— Просветишь нас?

— Мы знали не только дороги и узкие места, где было не пройти войскам. Клайд знал всех хозяев гостиниц. Он бегло говорил по-немецки и всегда договаривался, чтобы на учениях офицерам выделяли лучшие номера.

— И что он с этого имел?

— Взамен Клайд всегда получал прекрасные характеристики от всех этих офицеров, которые полагались на его опыт и владение немецким языком. Это был замкнутый круг одобрения, и Клайд учил меня, как создать нечто подобное, если… — здесь он сделал паузу, не зная, в какую сторону повернуть разговор. — Если по какой-нибудь причине его не будет рядом или он выйдет в отставку.

— Понимаю, — сказал я, намеренно не обращая внимания на наживку, которой он помахал у нас под носом. — Об этом вы обычно и говорили во время рекогносцировок?

— Нет, — ответил Род. — Мы говорили о многом — о рельефе, о зданиях, об укромных местах, об источниках топлива, о бутылочных горлышках. Мы обсуждали, где можно поставить антенны, где расположить полевую артиллерию, где сажать вертолеты и где разбить полевые госпитали.

— А еще о чем? — мягче спросила Муди.

— Конечно, — чуть улыбнувшись, ответил Род, — о девушках, о вине, об интересных городах, о его семье, о том, что будет, если война и правда начнется. Бывало, говорили и о деньгах.

Я ждал именно слова «деньги». Похоже, его ждала и Муди, ведь это ее вопрос подвел Рамси к нужной теме.

— Род, — вступил я, — Клайд помогал тебе деньгами?

— Само собой. Бывало, он платил за ужины и обеды. Иногда покупал мне пачку сигарет или кружку пива; или даже бутылку рислинга, если расщедрится.

— А еще что? — почти дословно повторила свой вопрос Муди, хотя на этот раз ставки были выше.

Казалось, Род колеблется. Он замолчал и вдруг заморгал в три раза чаще своих обычных двенадцати раз в минуту. Более того, он поджал губы, что всегда выдает момент принятия решений, и потянул воротник, словно обеспечивая себе приток воздуха. Он уже делал так в том доме в Тампе, где мы с Элом Юэйсом впервые беседовали с ним.

— Род, — сказал я после долгой паузы, — такое впечатление, что ты хочешь нам что-то сказать.

Муди снова подалась вперед, слегка наклонила голову набок и улыбнулась обворожительной улыбкой, которая растопила бы сердце даже Гитлеру.

— Род? — спросила она, снова растягивая «о», как мама в разговоре с ребенком.

Мне показалось, что Рамси молчал целую вечность, так что я откатился в кресле назад и опустил глаза, чтобы он не чувствовал давления с моей стороны.

— Можно я спрошу гипотетически?

— Боже, нет! — воскликнул я. — Давай обойдемся без этого.

После этого он поднял голову и снова установил со мной зрительный контакт, так что я решил стоять на своем.

— Род, мы уже не в первый раз беседуем, но кое-что пока не сходится. Мы знаем, что Конрад что-то замышлял. Не зря немцы арестовали его и сейчас он под следствием. Это ты знаешь. Чего ты не знаешь, так это что в Швеции арестовали также братьев Керцик, которые поют, как скандинавский хор в праздник летнего солнцестояния. — При этих новостях кадык Рамси подпрыгнул, как хлеб в тостере. — А тот клочок бумаги с телефоном, который ты мне дал прошлой осенью, Клайд ведь купил не в магазине приколов? Давай оставим игры и гипотетические сферы. Просто скажи все как есть.

Я сказал это спокойно, без намека на гнев или мольбу. Бал правил я. Я был главным и хотел, чтобы Род зарубил это себе на носу. Мы беседовали уже больше четырех часов, но не было в мире другого места, где я бы хотел оказаться в эту минуту. Я смотрел на ноги Рода, чтобы заметить, не повернутся ли носки его ботинок к двери. Так случается с присяжными, которым не нравится обвинитель. К счастью, носки ботинок Рода до сих пор были повернуты ко мне, но теперь он прижал руки к бокам и спрятал большие пальцы в кулаки — а это были верные признаки, что его уверенность тает.

Наконец Род разомкнул губы. На его губном желобке — той впадинке, что идет от носа к краю верхней губы, — выступили капельки пота. Он вытащил сигарету из пачки, а затем засунул ее обратно.

— Боюсь, я не был с вами полностью откровенен, — сказал он.

— О чем, Род? — спросила Муди. Я обрадовался, что она озвучила вопрос за меня.

— Обо всем. Я помогал Клайду Конраду выносить документы из отдела планирования.

Черт возьми, подумали мы оба, вот оно! Лед тронулся.

— Как же вы этим занялись? — ни секунды не помедлив, спросила Муди теплым, ласкающим душу тоном, от которого и мне захотелось сознаться во всех грехах.

— Мы с Конрадом…

— Погоди, — сказал я, отъезжая от журнального столика. — Ты пить не хочешь? Может, газировки? Не стесняйся, выбирай что угодно.

— Мы с Конрадом говорили каждый день, — начал Род, как только мы все вернулись на место. В пепельнице возле него тлела сигарета. Он осушил свою банку «Спрайта» одним долгим глотком. — Он всегда проверял меня. Возможно, не доверял мне на сто процентов, потому что я слишком любил марихуану. Он считал наркотики глупостью. — Говоря это, Род нахмурился так, как не хмурился раньше. Его глаза немного сузились. И то и другое подсказывало мне, что признаний будет больше.