Твоя безумная «фанатка» - Ирина Муравская

Молчание затягивалось. Снег превращался в морось, кружась на свету фонарных столбов в странном танце и заползая за шиворот.

— Так что делаем? — первым нарушил тишину Матвей. — Драться будем или что?

— Если я обещал, что тебя не трону, значит не трону.

— Как благородно.

— Но я обещал не делать этого только сейчас.

Какой тонкий намёк.

— Забиваешь стрелку?

— Если ты настаиваешь.

— У меня нет нужды устраивать с тобой разборки. Пока что. Но если ты встанешь у меня на пути, если будешь вмешиваться и вставлять палки в колеса…

Докуренная до фильтра сигарета упала в лужу, зашипела и потухла.

— Даже не сомневайся, буду.

— Вот тогда и поговорим.

Бондарев направился обратно в ресторан, и уже взялся за холодную металлическую дверную ручку, когда его догнал голос собеседника.

— Не боишься испортить модельную мордашку?

Матвей преспокойно обернулся к нему.

— Знаешь, в чём корень твоей неудачи? Ты изначально выбрал неправильную позицию. Ты решил, что Нелли жертва. Вот только она не жертва. Вот увидишь, она ещё и тебя, и меня уделает. Сложись всё иначе, прими ты за основу другую её сторону, настоящую, и я был бы тебе не соперник. Но теперь я есть. И она моя… Хочешь, покажу, как нужно обращаться с такой, как она? Пошли.

Бондарев скрылся внутри. Максим пошёл за ним не сразу, лишь когда выкурил ещё одну сигарету, а когда вернулся в зал, операция «Похищение Европы» находилась в самом разгаре. Пылаева, на которую уже успели натянуть серебристую куртку, брыкалась на плече Матвея, долбя его кулаками и ногами. Гости заведения наблюдали за развернувшейся деятельностью с интересом. Почти все. Кроме начальника, надумавшего начать бухтеть про «правила и самодеятельность на рабочем месте».

— Шоу закончено. Если нет вопросов, оформляйте увольнение по собственному желанию. Она давно переросла ваш дешёвый кабак. Я знаю другое применение её талантам, — с невозмутимым лицом проинформировал его Бондарев и понёс охреневшую и потерявшую дар речи от такой наглости Нелли обратно на улицу, к припаркованной за углом Шевроле.

— Любопытно, — одобряюще присвистнул Филипп. Такой подход пришёлся ему по душе. Очень даже по-мужски. — Ну так что? — он снова переключился на Дину, вокруг которой ходил задумчивыми кругами учёного кота всё то время, пока друг выяснял отношения. — Может куда махнём?

— Махни, милый, махни. Только давай без меня, — насмешливо хмыкнула та и, дав знак Тимуру, последовала за братом.

Качок проводил её любопытным взглядом, в котором так и распалялся синим пламенем вспыхнувший интерес.

— Какая она… Интересная…

— Гоните? — Нелли уставилась на Тимура и Матвея, как на вымерших динозавров, гуляющих по центральному парку. Она бы так же смотрела и на Дину, но та сидела рядом, а парни напротив. Чтобы поймать в диапазон всех троих пришлось бы разорваться.

— Эм… Нет. Три голоса «за», — развёл руками Бондарев, всем видом как бы говоря: смирись, солнышко. Победила демократия.

— Зашибись…

Дело происходило в пиццерии, куда они поехали после ресторана. Пылаеву, взбешенную устроенной самодеятельностью, практически затолкали в машину. Всю дорогу пока Дина держала её, не давая на ходу выйти из машины, салон впитывал в мягкую обивку отборный мат.

Достаточно изучив женскую натуру благодаря многолетней жизни с сестрой, Матвей прямой наводкой повёз их туда, где можно было поесть. Практика показывала, что сытой девушка качает права меньше. И не прогадал. Пелька пусть и фыркала, но когда принесли пиццу долго сопротивляться запахам не смогла. А там уже и подуспокоилась, пока жевала.

И вот теперь четыре человека сидели в уютном заведении, уже украшенном к Новому Году ёлочными игрушками, мишурой и гирляндами. За окном развлекался снег: то сыпал косой мелочью, то резко переходил на крупные хлопья. Так и хотелось пойти лепить снеговика, но пока было не из чего. Может завтра получится. При условии, что за ночь его высыпет достаточно.

— Так как тебе идея? — не дождавшись хоть какого-то ответа, переспросил Бондарев.

— Какая? Что ты оставил меня без работы? — в кружке с какао раздосадовано постучали ложечкой.

— Ой, я тебя умоляю. Тебе всё равно платили копейки.

— Это были МОИ копейки. На мою жизнь. Знаешь ли, девочкам всегда что-то надо: прибарахлиться, маникюр сделать. Кушать.

Матвей полез в карман брошенного на спинку стула пальто и положил перед ней небрежно сложенные купюры. Несколько сотен, пара тысячных, остальные самого крупного номинала.

— Этого хватит на первое время? Если надо, сниму ещё с карточки.

У Нелли глаза на лоб полезли. Она пересчитала.

— Здесь моя зарплата за месяц. И ещё… плюс.

— Значит на время претензии сняты? Будем считать, это в счёт незапланированного отпуска.

На собеседника уставились с открытым ртом.

— Ты носишь такие суммы… как мелочёвку?

— Ношу, чтобы было. Мало ли.

Офигеть.

— Бондарев, — присвистнула Пелька, убирая деньги в самое надёжное место — в лифчик. Она, конечно, старается никогда не быть должной, но они же встречаются. Не чужие. И вообще, это типа её моральная компенсация. — Я выйду за тебя замуж, а потом разведусь, отсудив половину имущества. И следующие лет тридцать вообще не буду работать.

Послышался поросячий визг. Это заржал, а потом ойкнул Тимур, пролив на себя горячий кофе.

— О свадьбе мы ещё поговорим, — мягко улыбнулся ей Матвей. — Пока на повестке другой вопрос. Ты ведь и сама понимаешь: пора поднимать планку и отправляться на большую сцену.

— Это ты так решил?

— Лишь предлагаю. А ты сама этого хочешь?

— Ведь всё не так просто.

— Всё предельно просто. Ты этого хочешь? Да или нет? Одно слово.

Одно слово. Одним словом тут не отделаешься. В таком деле рука об руку с "хочу" ходят миллионы сомнений, страхов и банальной неуверенности в себе.

— Да. Наверное, да, но…

— Это всё, что я хотел услышать. Значит, вперед. Для начала запишем совместный проект, многие начинают с фитов. Представим тебя официально так сказать, ну а там как пойдет.

Охренеть. Всё у него так легко и замечательно. Это типа что, прямо сейчас, в этой самой пиццерии решается её судьба? Как мило. Будет что внукам рассказать.

— А вы не думали, что мы с вами можем и не сработаться? — как бы между прочим не могла не заметить Нелли.

— Почему?

— Не знаю. По жанру.