Свое время - Яна Дубинянская

Конечно, он опять подвис и отстал, выпал из стремительного потока ее, Арниного, времени — но не особенно жалел об этом.

Когда Богдан вышел на берег, чуть пошатываясь от блаженного жара и правильной слабости в коленях, Арны не было видно. Ни ее самой, ни вещей; Богдан в панике огляделся — горизонт с обеих сторон конкретно обрубали волнорезы — и вдруг услышал:

Если тебе показать чего,

Если не струсишь и не…

Подхватив с гальки свою одежду и в последний момент книгу Марковича, ринулся на голос.

На соседнем пляже сидели кружком дети, вернее, подростки лет тринадцати-четырнадцати, все в одинаковых зеленых курточках, очень похожих на Арнину, только немного другого оттенка. Все равно, она, сидящая по-турецки в общем кругу, почти не выделялась среди них. Разве что тем, что была центром, магнитной точкой притяжения всех взглядов, внимательных, внимающих, восхищенных.

Он и сам заслушался.

— А вы тоже поэт?

Богдан не понял, что это к нему, потому что в тот самый миг увидел чуть поодаль разложенную сушиться на гальке зеленую маечку, а значит, у Арны под ветровкой… Только тут сообразил, что отзвучавшие только что стихи — те же самые, что и тогда, и мимолетно вспомнил Леську (ну и Леська, ну и что), и удивился: эти строчки воспринялись теперь совершенно иначе, без тени той прежней непристойности, а скорее озорным и азартным вызовом, и вообще они, кажется, совсем про другое… И покраснел, и разозлился на себя, и резко, враждебно повернулся к девушке, шепотом повторившей вопрос.

На девушке была такая же, только желтая куртка, джинсы, разноцветный галстук и бейджик, из которого следовало, что ее зовут Оля.

— Дети обожают Арну, — сказала Оля смущенно, и стало понятно, что она сама ее обожает.

Богдан хмыкнул.

— Идемте с нами, — предложила она. — А то прогулка, по идее, кончилась, у нас обед уже… И другие отряды, думаю, тоже захотят послушать.

И тут же они сели обедать в лагерной столовой, среди массы разновозрастных детей в зеленой и синей форме. Кормили вкусно: макаронами с кетчупом и огромной, прямоугольной, нарезаемой ломтями пиццей — у нас день итальянской кухни! — и Арна, уплетая за обе щеки, подмигивала Богдану через стол (насчет обеда он действительно беспокоился всю дорогу), а затем, когда все еще ели, вскочила на стул и начала читать незнакомые стихи, через слово по-итальянски. Возможно, поэтому он опять ничего не понял.

Оля познакомила их с мрачным бородатым дядькой, и услышав имя Арны, он тут же перестал быть мрачным и прокатил их по громадному парку на своей, наверное, единственной здесь машине — до амфитеатра под открытым небом, уже битком набитого детьми в курточках разных цветов. Арна по-деловому болтала со звукооператором, пощелкивала ногтем по микрофону, а затем оказалась на полукруглой сцене, Богдан снова не отследил, как именно. Дети скандировали ее имя и после каждого стиха взрывались воплями и аплодисментами. И дело не в том, вдруг дошло до Богдана, что они, в отличие от него, понимали. Просто она такая… такая…

— Приедем с «Кадаврами», не вопрос, — говорила Арна, когда они с бородатым и еще несколькими дядьками сидели в номере гостиницы, фантастическим образом прилепившейся к отвесной скале. — У нас с первого турне, я вас попробую втулить в маршрут. Под патронатом Минкульта, они будут только счастливы, я думаю. У вас тут здорово!

— Не то слово, Арночка! Это лучшее место на земле. Жаль, что вы сегодня улетаете, если б у вас было время, я бы вам показал…

— Время у меня есть всегда!

Она сидела между двумя здоровенными мужиками, постепенно сползавшимися, как геологические плиты, и смеялась, и болтала, и ей было хорошо. А он, Богдан, просто случайно оказался рядом, пассажиром на чужой запредельной скорости, и было бы смешно предъявлять какие-то права и пытаться на что-либо повлиять. Он отставил рюмку — наливали тут мутную гадость, несмотря на живописность бутыли, оплетенной лозой, — и вышел на балкон.

Впереди было только море, сверкающее нестерпимо, и при­шлось довольно сильно перегнуться через парапет, чтобы увидеть далеко-далеко внизу изумрудную с белым кайму, обнимающую остроконечные камни. С такого балкона хорошо кончать с собой… Или все-таки по параболе попадешь на глубокое?

Его шлепнули пониже спины, и Богдан чуть было не полетел вниз головой, проверяя гипотезу. Взвился и возмущенно обернулся Арне навстречу.

— Нам предлагают экскурсию, — сказала она. — По территории, по всем лагерям!

Как будто ей было нужно его одобрение. Богдан хотел огрызнуться, но не успел придумать ничего достаточно язвительного, как вдруг она подмигнула и добавила звонким шепотом:

— Но у меня есть предложение получше. Смоемся от них?

Богдан оглянулся к пропасти, но Арна засмеялась, взяла его за руку и потащила в номер, мимо бухающих за журнальным столиком мужиков — бородатый как раз наливал, неторопливо, как в замедленной съемке, мутноватым столбиком дрожала в воздухе струйка из оплетенной бутыли, — подхватила с тумбочки в прихожей свою сумку, Богданову куртку, книгу и выскользнула вместе с ним в коридор. Они побежали вниз по нескончаемой винтовой лестнице, и Богдан чувствовал себя точь-в-точь как в детстве, когда по примеру одной дурацкой телерекламы прицепился на роликах сзади к трамваю.

Они пробирались вверх по тропке, почти незаметной на сплошной скале, и вышли в тупик, потом снова куда-то лезли, спускались вниз к морю и пролезали сквозь дыру в проржавевшей сетке-рабице, блуждали по необъятному дикому парку и в конце концов вышли к другому КПП, где их, правда, никто уже и не думал задерживать. А сразу за проходной началась цивилизация, город, вернее маленький курортный поселок, многолюдный, пестреющий витринами и лотками, но уже облетающий обрывками афиш конца бархатного сезона.

— Полазаем? — предложила Арна.

Они бродили по узким, почти вертикальным улочкам, где каждый ветшающий домик с террасой в листьях винограда и каждая новонадстройка из ракушечника с видовой площадкой над гаражом предлагали себя картонками «сдается жилье» и «недорого», и Богдану остро захотелось прямо сейчас постучаться в какой-нибудь из них, договориться с бабушкой-хозяйкой подешевле на одну ночь (за пятьдесят?.. а почему бы и нет, уже ведь не сезон), поселиться вдвоем, а что? Никто не удивится, тут, наверное, все так делают. А потом взять да и остановить время… Это же, наверное, еще легче, чем наоборот.

Но Арна крепко держала за руку, и шла на полшага впереди, и не замедлялась ни на секунду. Сонные люди, бредущие по улочкам и выглядывающие из окон, казалось, вообще их не замечали. Так, цветное движение воздуха, два мимолетных силуэта, померещилось.

Они взбежали на самый верх, где синий забор отсекал от старых хрущевок необитаемый коттеджный городок для миллионеров — Богдан хулигански предложил проникнуть туда мимо охраны с боевыми автоматами и сторожевой собакой, но Арна махнула рукой: чего, мол, я там не видела? — и полюбовались с высоты на бухту, замкнутую далеким мирным зверем. Потом спустились другой дорогой, отыскивая самые тайные проходы и лесенки между домами, то и дело утыкаясь в тупики, что Арну очень веселило и по­двигало ускоряться все больше, так что хозяева этих затерянных трущоб без вида на море, их собаки и кошки становились совсем уж неподвижными истуканами. Перелезли, срезая путь, через решетку в парк помпезного санатория — и цивилизованно, через калитку, вышли на набережную.