Невеста эльфийских кровей - Алина Углицкая

– Значит, уркхи… рабы?

– Нет, эндиль не нужны рабы. Уркхи это оружие. Живое, мыслящее оружие. У них больше нет ни прошлого, ни будущего, их долг – служить своему господину.

Несколько минут Ринка молчала, пытаясь осознать и принять эти слова. Но думать о том, что Брент заботился о ней из чувства долга, было тошно. Ей хотелось, чтобы он делал это по собственной воле, а не по приказу.

– Я не знала об этом, – произнесла она, наконец, не глядя на собеседника.

– Об этом не пишут в человеческих книжках.

– Но… зачем люди развязали войну? Что им нужно было от эльфов?

Шаркнар усмехнулся.

– Вы так долго прожили среди людей и не поняли?

От его слов она почувствовала озноб и плотнее завернулась в теплый плащ.

– Им нужна эльфийская кровь, – почти беззвучно прошептала она. – Зачем вы мне это рассказали?

– Чтобы вы не питали ложных иллюзий, аэри. Этот уркх вам не пара. Любой уркх.

– Да? – она горько рассмеялась. – А кто же тогда мне пара, может, вы знаете?

Он странно посмотрел на нее.

В этот момент корабль мягко качнулся. Ринка почувствовала толчок, движение резко замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Она подняла голову. Матросы на реях ловко складывали паруса.

– Мы на месте, – озвучил Шаркнар. – Смотрите, посланники эльканэ.

От берега в сторону брига отчалила небольшая лодка под парусом. На ее носу стоял мужчина-эндиль в сверкающем серебром камзоле. Ринка не могла разглядеть его лицо, солнце слепило глаза. Но она видела его золотистые волосы, развевающиеся на ветру.

И внезапно сердце заколотилось сильнее. Ей почудилось что-то знакомое в этой фигуре, в развороте плеч, в гордой посадке головы, в надменно поднятом подбородке.

Уже догадываясь, уже понимая, кто это может быть, она все же спросила:

– Кто это?

– Аэр Лиатанари. Регент Эльвериолла и наставник эльканэ.

– Эльканэ? Кто это?

Это слово было ей незнакомо.

Но Шарнкар не спешил отвечать. Он внимательно смотрел на приближающуюся лодку. Вот она причалила, ударившись бортом о борт корабля. Мужчина, стоявший на носу, даже не покачнулся. Поймал веревочный трап, сброшенный сверху, и ловко забрался по нему на палубу. Вслед за ним последовали еще двое из четверых членов команды.

– Приветствую вас, аэр, – Шаркнар вышел ему на встречу.

– Где она?

Лиатанари не намерен был церемониться. Не сейчас. Слишком многое поставлено на карту. Он должен знать, что последняя из Джиттинат здесь, и она действительно Джиттинат. Что ее дар проснулся, как сказал уркх, и силы тоже.

– Вы обо мне?

Ринка выступила из-за плеча дроу. Сейчас, когда этот таинственный и всемогущий аэр стоял в трех шагах от нее, она вдруг почувствовала странную невозмутимость. Непоколебимое ледяное спокойствие. И бесстрашие, что, в общем-то, в ее положении было глупо.

Взгляд пронзительно-голубых глаз пронзил ее двумя льдинками. А потом аэр, все так же держа спину предельно ровно, опустился на одно колено.

– Аэри, – произнес он, опуская голову, – я рад, что боги вернули вас этим землям.

То же самое сделали его сопровождающие.

Она сжала кулаки, не замечая, что ногти ранят нежную кожу.

– Не боги, – услышала собственный голос, показавшийся ей незнакомым. – Меня вернул Брент. Брентаррин Арнбранд.

Если ее слова удивили или возмутили аэра, то на его бесстрастном лице это не отразилось. Ринка давно заметила, что все эльфы умели изображать полную невозмутимость в любых условиях. Словно в их жилах текла не горячая кровь, а вода.

Но сама она так не умела. Она была несдержанна, порывиста и глупа, как все девицы шестнадцати лет. Ее слова летели вперед ее языка, а действия – вперед мыслей. И сейчас все эмоции читались на ее лице, как на страницах открытой книги.

Уголок тонких губ аэра дернулся вверх. Лиатанари медленно поднялся.

– Аэри слишком долго жила среди людей, – объявил он застывшим эльфам. Потом повернулся к ней. – Позвольте мне сопроводить вас на берег.

Путешествие закончилось. И Ринка не могла понять, что чувствует в этот момент. Перед ней открывались двери Эльвериолла – мифической страны, что в мире людей существовала только в легендах и сказках. Страны ее предков.

В монастыре она учила совсем другую историю. В ней не было ни слова о войнах между эльфами и людьми. Наоборот, ей не раз пытались внушить, что эльфы похищали людей.

Она не знала, кому верить, кого опасаться, кто друг, а кто враг. Единственный, на кого она могла положиться, бросил ее, исчез под покровом ночи, оставив на память только тонкий шрамик на запястье, да серебряное ожерелье.

И сейчас Ринка не была уверена, что готова простить…

Машинально она коснулась брачного ожерелья.

Взгляд аэра задержался на украшении, но он ничего не сказал.

На берегу их ждала изящная карета, похожая на цветок лотоса. На ее резной крыше и дверцах виднелся герб: золотое солнце, одна сторона которого была сделана в виде серебряного полумесяца, две стрелы, вонзенные в его центр, и третья сломанная, брошенная у подножья.

Запряженные в карету белоснежные скакуны нервно перебирали ногами. Вокруг гарцевали эндиль в зеленых мундирах. Но когда лодка толкнулась носом в пологий берег, они спешились и приветствовали прибывших глубоким поклоном.

Лиатанари прошел, не заметив. Распахнул перед Ринкой дверцу кареты.

– Прошу, аэри. Вас уже заждались.

Она не стала спрашивать, кто. Да и какая ей разница? Внутри, вымораживая душу, бушевал ледяной ураган.

Ринка поставила ногу на ступеньку, придержалась рукой за край стенки, и вдруг, ведомая странным предчувствием, оглянулась.

Ее взгляд обшарил пустынный берег, потом метнулся вдаль, к отплывающему кораблю. И сердце вдруг защемило.

С внезапной ясностью Ринка вдруг поняла: она никогда, никогда не вернется обратно. Та часть ее жизни окончена, в ней поставлена точка. А впереди – неизвестность.

Но Брент прав, Рханг его подери! Она больше не сирота-полукровка, она Ринкьявинн Речная Кувшинка, последняя из рода Джиттинат. Достойная дочь своего отца.

И ее место здесь.

Едва карета тронулась, аэр Лиатанари расслабленно откинулся на спинку сиденья. Вытянул длинные ноги, скрестив их в лодыжках, и оперся локтем на бархатный подголовник.

Он был таким же, каким его помнила Ринка. Ничуть не изменился за эти шестнадцать лет. Да и что значит для практически бессмертного эльфа какая-то жалкая четверть века?