Откровения акушерки. Тайны родильного отделения - Филиппа Джордж

– Это что еще такое? – я указала на объявление в комнате отдыха для персонала, которое появилось во время моего декретного отпуска.

Анджела закатила глаза: «Знаю. Безумие, да?»

Табличка гласила, что акушеркам теперь запрещено приносить в отделение чай, кофе и любые горячие напитки. Нам разрешалось взять с собой воду в герметичной бутылке, и все. Очевидно, чай стал теперь своего рода угрозой безопасности! Команда менеджеров даже установила «гидратационную станцию» – по сути, большой кулер для воды – в комнате для персонала, из которой мы могли наполнять бутылки, но рядом с ней висел целый список того, что можно и чего нельзя делать. Я начала зачитывать его с таблички: «Не разгуливать с напитком. Бутылки с водой не следует брать в клинику. Не мойте чашку в клинике и не используйте станцию гидратации в качестве места для собраний».

– А? Это значит, что нам нельзя разговаривать друг с другом у кулера?

– Да, да, – Анджела покачала головой.

– А что делать, если мы хотим поговорить?

Просто невероятно. Теперь нам было категорически запрещено болтать друг с другом у «гидратационной станции». Разве они не слышали выражение «обсуждения у питьевого фонтанчика»[38]? Это известное место на работе, где люди общаются. Но еще хуже было то, что в конце красовалась невыносимо снисходительная надпись: «Не забывайте ставить потребности пациента выше своих собственных!»

Я вздохнула и снова села. За те двенадцать месяцев, что я провела в декретном отпуске, многое изменилось: к нам пришла новая команда менеджеров, и стены комнаты для персонала теперь были увешаны различными табличками – перечнями того, что можно и чего нельзя делать, напоминаниями о «хорошем обращении» и некоторыми совершенно новыми инструкциями.

– Неужели они действительно хотят, чтобы мы часами ухаживали за роженицами, не выпив даже чашки чая? – спросила я Анджелу.

– Менеджеры считают, что такое поведение выглядит непрофессионально, – рассмеялась Анджела. – Как будто нашим пациенткам есть до этого дело!

– Итак, давай разберемся, – сказала я. – Они говорят, что можно пить воду из бутылки, но пить из кружки – это непрофессионально?

– Вот именно! В чем же разница? Не то чтобы у нас было время выйти из палаты, чтобы приготовить чашку чая или кофе, так что в основном они говорят нам, что мы больше не можем пить.

– Менеджеры ничего не знают о нашей работе!

– Я бы не обращала на это особого внимания, Пиппа, – Анджела заговорщически наклонилась вперед. – Я просто спрашиваю пациентку, не возражает ли она, если я выпью чашечку чая, и потом все равно приношу чай. Как я всегда говорю: новые лица, все та же старая чепуха.

Я должна сказать, что меня ожидало не самое легкое возвращение на работу после декретного отпуска с Бетти. Я понимала, что больничный траст в последние несколько лет испытывал все большее финансовое давление, но не знала, что это серьезно повлияет на больницу, пока не появилась новая команда менеджеров восьмой группы. Обычно мы никогда не контактировали с ней.

Мы называли этих управленцев «синерубашечниками» из-за цвета униформы, а их офисы располагались в другом месте на территории больницы. Мы общались только с менеджерами родильного отделения – седьмой группой, – которые организовывали смены. Восьмая группа контролировала бюджеты и штатное расписание, и мы их почти не видели. Время от времени они присылали нам электронные письма с напоминаниями, чтобы держать нас в узде, например, чтобы мы не ели в отделении. Если кого-то застигали за жеванием на работе, медработника ждало немедленное дисциплинарное взыскание, хотя перекусы в отделении не доставляли проблем ночью, когда все из восьмой группы расходились по домам.

Теперь новая команда менеджеров ввела целый комплекс мер по экономии средств. Одна из них состояла в том, чтобы изменить метод регистрации момента, когда мы приходим в отделение и уходим из него. В прошлом каждая акушерка фиксировала время, проводя пропуском по двери. Таким образом руководство могло вести точный учет того, сколько сверхурочных часов мы отработали, и платить нам соответственно. Но от данного метода отказались, и теперь каждого из нас должен был записать кто-то из 7-й группы или вышестоящего руководства, когда мы уходили. И это прекрасно работало, если вы находились в больнице в обычное время, но, если бы я осталась работать сверхурочно, до поздней ночи, менеджер мог бы уйти раньше меня. В таком случае некому будет засчитать дополнительные часы. Поэтому, естественно, количество зафиксированных и полученных работниками сверхурочных снизилось. Конечно, данные цифры не отражали количество сверхурочных, которое мы фактически отработали, а просто свидетельствовали о том, что что-то не было записано. Полчаса там, час здесь… Все складывается.

Поскольку больница вступила в пору оптимизации, нам больше не разрешалось платить приглашенным сотрудникам из агентства за смену, когда не хватало персонала. А если сотрудники по какой-либо причине оставляли должность, то их позиции оставались незанятыми в течение нескольких месяцев из-за отсутствия финансирования. Это означало, что нехватка персонала стала нормой. В первый же день после декретного отпуска меня позвали на кесарево сечение у пациентки с тройней. Я была поражена. Меня целый год не было в отделении. Я совершенно отвыкла от практики, и у меня даже не было возможности изучить все новые рекомендации. Я надеялась, что в первую же неделю смогу вернуться к нормальной жизни с помощью нескольких простых родов. И все же здесь я помогала в очень редком и рискованном случае кесарева сечения с тройней на сроке тридцати трех недель.

– Ты уверена, что хочешь, чтобы я была там? – спросила я у Луизы, координатора родильного отделения. – Я не была в операционной уже год.

– У меня действительно нет выбора, – ответила она. – В буквальном смысле больше никого нет.

Нужно было собрать как можно больше сотрудников, просто на случай, если все три ребенка нуждаются в реанимации, так что у меня не оставалось никакого выхода. К счастью, все шло по плану, крошечные детки родились здоровыми, и их отправили в неонатальное отделение. Я испытала облегчение, но первый день после возвращения был трудным: мне не пришлось поплавать на мелководье, меня швырнуло обратно на глубину.

Было множество других новых правил и рекомендаций, с которыми я должна была быстро ознакомиться, но больше всего меня поразило отношение сменившегося руководства к тому, что я сцеживала молоко для Бетти. Я планировала держать ее на грудном вскармливании в течение первых полутора лет, но эта идея не получила поддержки со стороны управленческой команды отделения. Все проблемы проистекали из того, что у нас постоянно не хватало персонала.