"Аполлон-8". Захватывающая история первого полета к Луне - Джеффри Клюгер

Один лишь Ловелл получил бурную реакцию семьи в ответ на новость о том, что летит на Луну. Они с Мэрилин планировали свозить своих двух сыновей и двух дочерей, которым сейчас было 15, 13, 19 и два года, на рождественские каникулы в Акапулько, и Мэрилин уже начала покупать одежду и пляжные принадлежности для поездки. Однако НАСА распорядилось праздничным календарем Ловелла по-своему.

– Мы вроде собирались в Акапулько? – спросил он у Мэрилин, вернувшись домой из Калифорнии.

– Да, – настороженно ответила Мэрилин.

– Я тут подумываю наведаться в другое место.

– Это куда же?

– На Луну, – ответил Ловелл.

Мэрилин против желания улыбнулась.

Лето – осень 1968 г.

Раз уж НАСА решило, что полет к Луне должен состояться до конца года, то команде «Аполлона-8» – астронавтам, операторам и планировщикам полета – медлить было некогда. До дня старта оставалось всего 16 недель, и стрелки часов, отсчитывающих время, двигались очень быстро. Вернер фон Браун, не уступая другим, беспрестанно напоминал всем о срочности работы и даже нашел красноречивый способ это выразить, даром что английский язык был ему не родной:

– Луна в небе – индикатор, показывающий дедлайн.

И, в отличие от часов обратного отсчета на мысе Кеннеди, индикатор невозможно было отключить.

Для фон Брауна эти 16 недель обещали быть напряженными с самого начала: «Сатурн-5», несмотря на самую короткую роль во всем предприятии – меньше чем через три часа после старта от 100-метровой ракеты останется всего лишь 10-метровый командно-служебный модуль, – уж точно был самым проблемным компонентом для подготовки, доставки и предстартовой отладки. И на этот раз «Сатурн» обязан был слетать как положено. Если он вновь начнет дергаться, как игрушка «пого», астронавты могут погибнуть от тряски. А в случае полного отказа дело закончится чудовищным и неизбежно смертельным взрывом.

Сразу после катастрофического полета «Аполлона-6» фон Браун собрал всю хантсвиллскую команду для устранения неполадок, почти уничтоживших ракету и корабль. Чтобы уж точно не пропустить ни одной светлой головы и собрать всех в одном месте, он также вызвал – лично или по телефону – еще почти тысячу инженеров от каждого подрядчика, субподрядчика и от фирм третьего уровня кооперации: всех, у кого могли найтись полезные идеи насчет того, как лучше исправить многочисленные дефекты огромной ракеты.

Проблема «пого» – наиболее критичная из всех – оказалась последствием простого факта, свойственного всем ракетам: при полете сжигается топливо, и, когда оно исчезает, баки остаются пустыми. Чем ниже уровень керосина, жидкого водорода и жидкого кислорода в баках, тем меньше масса ракеты, способная принять на себя вибрацию, что в конце концов и приводит к колебаниям[27].

Выход был в том, чтобы вновь заполнять освобождаемое пространство, но чем? Двигатели «Сатурна-5» работали только на одной скорости – на полной, и непрерывное ускорение взлетающей ракеты можно было получить только за счет того, что ракета становится все легче по мере сжигания топлива: тогда стабильная тяга будет двигать постоянно уменьшающуюся массу. Именно так ракета переходит от первоначального покоя к скорости почти 40 000 км/ч, которая требуется для полета к Луне. Трудность состояла в том, что добавить что-то в пустые баки и заполнить пустоту – значит добавить и вес.

Эту задачу конструкторы благополучно решили с помощью гелия – инертного и очень легкого газа: при давлении в одну атмосферу он имеет отрицательный вес. В «Сатурне-5», правда, такого не достичь, поскольку гелий нагнетается под давлением и будет более плотным, однако даже в этом случае он почти ничего не весит. Оставалось лишь устойчиво подавать гелий в верхнюю часть баков по мере сгорания топлива: газ станет амортизировать колебания, как хорошо накачанная шина сглаживает неровности на дороге[28].

Отказ двух двигателей на второй ступени – более сложный вопрос. «Пого» здесь тоже сыграло роль: во время полета «Аполлона-6» колебания были настолько сильными, что от этого даже погнулась двутавровая балка. Но помимо этого существовала и простая небрежность, которая могла стать смертельной: во время сборки перепутали концы проводов, идущих к двум двигателям. В результате каждый из двух двигателей запитывался от «чужой» системы управления, и, когда тому или иному двигателю требовалось больше или меньше мощности, системы срабатывали неадекватно[29]. Эту глупейшую ошибку быстро нашли при разборе полета «Аполлона-6», и фон Брауна заверили, что ничего подобного больше не повторится.

Эти и другие исправления и улучшения придали фон Брауну уверенность в том, что следующий полет «Сатурна-5» можно делать пилотируемым. А значит, экипаж «Аполлона-8» можно было отправить к Луне.

– Если посадить на ракету человека, то уже не важно, куда именно лететь, – говорил он через несколько дней после того, как Гилрут с Лоу и Крафтом приезжали к нему в Хантсвилл.

Но НАСА еще не было вполне убеждено. Прежде чем агентство даст фон Брауну добро на пилотируемый полет, главный конструктор должен был убедить Дитера Грау.

Как и фон Браун, Грау в числе других немецких инженеров-ракетчиков прибыл в США после войны. Он успел поработать на фон Брауна в Германии, а теперь оказался под его началом в Алабаме. Однако Грау также исполнял в Хантсвилле обязанности главного по контролю за качеством и надежностью, и в этой должности временами становился начальником для своего босса. Сейчас наступил именно такой момент: сколько бы фон Браун ни доказывал, что ракета готова к полету, без согласия Грау никто никуда полететь не мог.

– Что еще надо сделать? – спросил его фон Браун в сентябре, после того как исполнил все, что можно было сделать с ракетой.

– Мне нужна возможность провести еще одну полную проверку, – ответил Грау.