"Аполлон-8". Захватывающая история первого полета к Луне - Джеффри Клюгер

Убедить адмирала МакКейна в том, что «Аполлон-8» отвечает этому критерию, было делом Криса Крафта. В октябре Крафт вылетел на Гавайи и выступил там с речью перед целым залом руководящих чинов ВМС, адресуясь по большей части к МакКейну, который сидел с огромной дымящейся сигарой во рту, окруженный своими офицерами. Шаг за шагом космический специалист разворачивал перед военно-морскими чинами подробную картину: цели полета, его риски, а самое главное – амбициозный замысел доставить американских астронавтов на Луну и обратно раньше, чем это удастся русским.

Заканчивая речь, Крафт сказал:

– Адмирал, я понимаю, что у ВМС есть свои планы на Рождество, и я прошу вас их изменить. Я приехал попросить, чтобы флот оказал нам поддержку и вывел в море корабли перед нашим стартом – и на весь рождественский период. Нам без вас не обойтись.

МакКейну на обдумывание такой просьбы понадобилось не больше секунды.

– Черт побери, лучший доклад за всю мою жизнь, – бросил он. – Дайте этому молодому человеку все, что он захочет.

* * *

Хантсвилл, Кембридж и головной офис НАСА находились в спринтерском забеге для того, чтобы уложиться к декабрьскому сроку, но в Хьюстоне ради этого трудились еще активнее – особенно те трое, кого назначили лететь на «Аполлоне-8», и десятки специалистов, которым предстояло сменять друг друга за пультами в ЦУП. И если над инженерами MIT реял Тиндалл, гонявший их до изнурения, то в Хьюстоне главенствовали симсупы[31], а это куда хуже. Симсупы, или руководители подготовки на тренажерах, – это те люди, которым по должности положено мучить других. Их даже можно наблюдать непосредственно за работой: они сидят за отдельной системой пультов в правой части зала управления полетом. Однако добраться до них не так просто, поскольку от остального зала их отделяла стеклянная стена – что было, вероятно, только к лучшему.

Для астронавтов и для операторов основная часть подготовки состояла в проработке имитируемого полета на тренажере, раз за разом, чтобы каждый из участников знал каждый шаг в каждом возможном сценарии развития полета, причем знал глубоко, основательно, на уровне рефлекса. А затем симсупы начинали все ломать. Они могли позволить рутинной тренировке в ЦУП идти какое-то время по плану и затем без всяких предупреждений отключить три двигателя воображаемой первой ступени «Сатурна-5» в тот момент, когда ракета поднялась со стартовой площадки всего на 300 м. Или вырубить систему связи через пять минут после того, как экипаж ушел с околоземной орбиты и направился к Луне, а когда операторы пробовали переключиться на запасную систему, симсупы «ломали» и ее тоже. Или объявить неработающей систему жизнеобеспечения в корабле и потребовать от оператора за соответствующим пультом сконфигурировать систему заново, пока астронавты не погибли от замерзания или недостатка кислорода.

Астронавтам на тренажерах космического корабля в другом корпусе хьюстонского центра доставалось от симсупов не меньше. Они могли позволить экипажу долететь до обратной стороны Луны, «заставляли» главный двигатель проработать дольше расчетного времени и давали экипажу ровно три минуты на решение проблемы, прежде чем аппарат, неумолимо приближающийся к Луне, разобьется об ее поверхность. Они придавали командному модулю на полпути к Луне быстрое вращение и затем отключали управление двигателями ориентации, так что экипаж должен срочно включить запасные системы и попытаться стабилизировать корабль. Это нужно успеть сделать до того, как имитируемая скорость вращения достигнет 60 об/мин, или 1 об/с, то есть той стадии, на которой астронавты в реальной ситуации начнут испытывать сильное головокружение и потеряют сознание.

Иногда тренировки проводились только с астронавтами или только с операторами. В других случаях симсупы устраивали так называемые интегрированные тренировки, когда люди на обоих концах каналов голосовой и телеметрической связи исполняли те же роли, которые им предстояло играть во время настоящего полета. Таков был порядок тренировки астронавтов и операторов для всех предыдущих космических полетов, так они готовились и к полету на «Аполлон-8». Разница состояла в том, что на этот раз они готовились лететь к Луне – или, точнее, учились летать к Луне, ведь никто раньше этого не делал.

* * *

Над подготовкой к запуску «Аполлона-8» по-прежнему довлело ультимативное условие: миссия «Аполлон-7» должна пройти, по словам Джорджа Лоу, «очень хорошо, если не безупречно», в противном случае «Аполлон-8» и его экипаж не полетят к Луне.

«Аполлоном-7» командовал Уолли Ширра – и это был совсем не тот весельчак и шутник Уолли, каким его знали в эпоху «Джемини». Тот Уолли Ширра исчез, после пожара его заменил другой Уолли, который хмуро бродил по цеху North American Aviation с твердым намерением не допустить такой же катастрофы, какая унесла жизни троих его друзей-астронавтов. Незадолго до старта «Аполлона-7» он вместе с другими членами экипажа – Уолтом Каннингемом и Донном Айзли – участвовал в пресс-конференции в Хьюстоне и с самого начала был резок, нетерпелив и явно недоволен происходящим. Особенно неловким вышел момент, когда Уолли спросили, насколько его устраивает качество космического корабля.

– Мы практически жили рядом с «Аполлоном-7» на заводе и живем на космодроме, – ответил он. – И если кто-то снимает с него даже небольшую деталь, то мы выходим из себя и спрашиваем: «Почему вы это убрали?» И требуем немедленного ответа.

Журналисты в зале обменялись косыми взглядами, присутствующее на пресс-конференции руководство фирмы неловко заерзало. Такие разговоры всегда воспринимались как неуместные, хотя они допускались на заводе за закрытыми дверями. Но делать их достоянием прессы? Такое казалось немыслимым.

А Уолли несло дальше.

– Например, я жду ответа на вопрос, почему кто-то снял крышку люка и отвез ее в Дауни. На этот вопрос мы ответа не получили.

Представители завода вмиг побледнели. Только не люк, что угодно, кроме люка – тяжелой, как банковская дверь, крышки, которая стала причиной смерти Гриссома, Уайта и Чаффи. Если инженеры сняли крышку с корабля на мысе Кеннеди и увезли обратно в Калифорнию для доработки, то у них имелись на то веские причины. Однако само упоминание этой детали корабля заставило присутствующих поежиться.

– Извините, я в шоке, – сказал новичок Айзли, которому не положено было встревать в разговор. Однако он, видимо, считал, что если идти по стопам командира, то можно говорить что угодно.

– Еще бы, – сказал Ширра.

– Ужасно, – ответил Айзли.

11 октября, в 11:02 утра по местному времени, «Аполлон-7» стартовал с мыса Кеннеди, несомый ракетой «Сатурн-1Б» – меньшей версией «Сатурна», достаточной для первого пилотируемого полета «Аполлона». Ракета сработала безупречно, корабль на первых этапах тоже вел себя хорошо. Сказать это же об экипаже, однако, оказалось невозможно: три человека, не очень покладистые на земле, в космосе сделались просто невыносимыми. Всего через 14 часов после старта Каннингем доложил на землю, что Ширра вышел из строя из-за серьезной простуды. В тесном командном модуле, где воздух циркулировал в замкнутом объеме, где не было невозможности открыть окна и где к любой поверхности, к которой прикасался один из астронавтов, неизбежно прикасались остальные, Каннингем и Айзли вскоре тоже подхватили инфекцию. Болезнь только обострила дурной нрав каждого; ситуация усугублялась еще и тем, что составители полетного плана, которым не терпелось заняться делом после двух лет без пилотируемых полетов, заполнили график таким количеством экспериментов и маневров, что астронавтам едва оставалось время расслабиться и перевести дыхание, нарушаемое кашлем и стесненное болезнью. Вскоре экипаж уже изъяснялся сплошными резкостями и между собой, и в разговорах с наземными операторами.