Полет орла - Валентин Пронин

– Ты, казак, не стрекочи поперек, слухай дальше. Садится Сеславин на своего ретива коня… А конь-то его белый, статный, горячий… Одно слово, черкасский… Садится он на коня и едет в самую Вязьму. И промеж басурман что надо ему высматривает. На них же кабыть затмение нашло: не замечают его – и все тут. Понял Аляксандра Микитич, какой им неожиданный конфуз сотворить можно. Повернул он обратно, а у грабителей как с глаз повязка упала. Глядь – Сеславин-то коню шпоры и в поле. Ну, они по нему палить из пистолетов, из карабинов, из ружей всяких – хоть бы одна пуля задела. Ни единой царапины – вот вам крест! Выехал Сеславин в поле, сейчас кивер сымает и им махает: знак подает. Пошли наши полки под барабанный бой, с развернутыми знаменами. Подходят солдаты к тому месту, где Сеславин их дожидался. Вдруг кто-то и крикни: «Вот он, наш Егорий Храбрый на белом коне!» Смотрим мы – точнехонько, как на образе: и конь белый, как снег сияет, и воин молодой с глазами огневыми да с усмешкой светлою… и ни сабля, ни пуля его не берет.

С конца октября начались снежные вьюги, морозы усилились. Дороги стали труднопроходимыми. Голодная, замерзающая «Великая армия» Наполеона представляла собой жалкое зрелище. Сотни солдат оставались на месте стоянок, не находя сил продолжать путь. Многие падали во время похода. Вся Смоленская дорога была почти вымощена их трупами. Французы жарили на кострах конину. Были случаи, когда доходило и до людоедства.

Горькой усмешкой поминали наполеоновские гвардейцы свое вступление в Россию. Уверенные в скорой победе солдаты лучших частей перекидываясь остротами и восклицая восторженно: «Vive l’impereur!», в лакированных штиблетах, белых крагах и перчатках шли завоевывать варварскую страну, чтобы насадить в ней европейский образ жизни и законы Наполеона. Теперь их засыпали снега под тоскливый и бесконечный вой русской метели.

После поражения при Вязьме «Великая армия» пала духом. Сотни и тысячи солдат Наполеона, изнуренные голодом и холодом, уставшие воевать, брели по заснеженной дороге. Лишь немногие корпуса созраняли относительный порядок, продолжая отступление к Смоленску.

Отряды Сеславина и Фигнера в непосредственной близости от французов, препятствуя им добывать продовольствие, нападали несколько раз в день. Пока враг принимал меры к отражению атаки, они обрушивали на французов град ружейных пуль и хлестали по ним картечью из легко передвигающихся на полозьях орудий. За несколько минут на дороге уже лежали десятки убитых врагов, кровью пятная снежное полотно. Нападения сопровождались быстрым отступлением мстителей, истреблением мостов, подрывом ящиков с боеприпасами и – после исчезновения в лесу, через короткое время, снова нападение – или с флангов, или терзание плетущегося хвоста колонны, а то вдруг с устрашающим ревом, стрельба, с пиками и обнаженными саблями прямо в лоб неприятельского авангарда и опять – исчезновение на тайных тропах, в глубоких оврагах, среди гущи ельника… И так день и ночь…

27 октября отряды Сеславина и Фигнера соединились с отрядом Давыдова, расположившимся в селе Дубосищи. Эта была первая встреча знаменитых командиров «летучих» партий, как их тогда называли. «О, друзья мои дорогие гверильясы из дремучих русских лесов! Наконец-то мы встретились на проселочной дороге – наш Ахилл-Александр Никитич Сеславин, хитроумный Уллис-Александр Самойлович Фигнер и многогрешный аз с седою прядью и сердцем юноши, он же волокита и пиит Ахтырских гусар. Приглашаю вас к своему шалашу».

В избе, занимаемой Давыдовым, стол был уставлен трофейными бутылками с французским шампанским. Кроме того, дымился чуть ли ни целый котел отменной жженки и не было недостатка в французской же ветчине и белорусском сале. Фигнер и Сеславин не могли удержаться от смеха.

После сердечных приветствий Давыдов, чернокудрявый, энергичный, темпераментный, сообщил боевым товарищам, что на дороге, ведущей из Ельны, в селах Язвине, Ляхове и Долгомостье, стоят крупные отряды из свежей, подошедшей с запада, весьма боеспособной дивизии генерала Бараге д’Ильера. Решили воспользоваться разобщенностью неприятельских сил и атаковать двухтысячную бригаду генерала Ожеро в Ляхове. Поскольку соединившиеся отряды партизан насчитывали всего тысячу с небольшим бойцов, послали гонца к действующему неподалеку Орлову-Денисову, приглашая его для совместного нападения.

Орлов-Денисов был опытнейший командир и генерал, по званию. Попросили его возглавить предстоящее «дело». Генерал обрадовался стать командиром соединения прославленных партизанских отрядов. Заранее обговорили план истребления вражеских войск. Зная прекрасно местность, распределили, как сказал Давыдов, «роли в веселом водевиле».

В стрелковые цепи стали егери и спешенные казаки. Кавалерия Ожеро, обманутая этой якобы пехотной атакой, вырвалась из села и, разворачиваясь по заснеженному полю, помчалась на русских стрелков. Спрятавшийся с ахтырскими гусарами в лесу Сеславин немедленно ударил с фланга. Совершенно неожиданно явившиеся гусары Сеславина сорвали атаку французов. Гусары смяли их и загнали в овраг, где кавалеристы Ожеро увязли в трясине. Так же успешно действовали внезапно появившиеся отряды Давыдова, Фигнера и Орлова-Денисова. Скорострельные орудия на полозьях под командой Сеславина обстреляли французов картечью. Партизаны окружили село. Завершилось дело капитуляцией Ожеро. В плен сдались сам генерал, шестьдесят офицеров и две тысячи солдат.

Наступила морозная ночь. Обезоруженные колонны французов шли мимо рядов конных партизан, освященные заревом зажженного в бою Ляхова. Жителей в селе, разумеется, давно не было.

Пленные французы вслух ругали русский мороз, своего бригадного генерала Ожеро, «неправильно» воюющую Россию и этих диких разбойников с бородами, пиками, саблями и пушками на полозьях. Фигнер, послушав некоторое время, сам обрушил на сдавшихся захватчиков отборные французские ругательства и, постегивая их нагайкой, кричал на них «filez, filez!» (пошел, пошел!).

Орлов-Денисов поручил Фигнеру доставить пленных в главную квартиру русских войск. Довольный прекрасным результатом соединенных партизанских партий, Кутузов отправил Фигнера в Петербург для доклада императору о блестящем деле при Ляхове.

Кутузов писал царю: «В первый раз в продолжение нынешней кампании неприятельский корпус положил перед нами оружие». Все командиры и рядовые участники сражения удостоились наград. За умелое командование кавалеристами и артиллерией Сеславин был произведен в полковники.

После отъезда Фигнера в Петербурге его отряд поступил под команду Сеславина. В этом составе партизан предстояло дойти до Вильны.

Тем временем 3-я Западная армия под командованием Чичагова и отдельный корпус Витгенштейна приближались к пути отступления наполеоновской армии, преследуемой Кутузовым. Координация их совместных действий способствовала полному разгрому врага. Одну из важнейших задач – установление связи с Витгенштейном фельдмаршал поручил Сеславину.

В ожидании известий от лазутчиков, которые должны были установить место пребывания Витгенштейна, а также направление, взятое противником, отряд Сеславина кружил в окрестностях Красного. Именно у этого городка Кутузов намеривался преградить путь Наполеону.