Красная мельница - Юрий Мартыненко

– У нас в селе организация пустила далеко корни. В организацию к нам вошла медицина, и считаем, что при выступлении к нам примкнут из охраны лагеря особого назначения.

Поддерживая предложение о выступлении, мужики говорили о необходимости разоружения коммунистов в своих селах, для чего необходимо сделать на них налет.

– Кто еще хочет высказаться? Таковых нет? Тогда хорошо. Обсуждения закончены. Итак, предлагаю четыре пункта. Первый. Поднять вооруженное восстание. Второй. Выступить в ночь на 26 июня. Третий. Сборный пункт назначить здесь же. Четвертый. Наметить план выступления.

Согласно плану, предполагалось к моменту выступления подготовить крестьян, для чего в каждом селе провести тайные собрания или же разговаривать с людьми индивидуально.

Назначенному человеку было поручено при выступлении спилить телеграфные столбы на проходящей через село линии связи и порвать провода, чтобы задержать сообщение местных властей о восстании в Читу.

Также съезд поручил связаться с командиром разгромленной, но не добитой группы восставших, выступившей с оружием в руках еще в марте. По слухам, он должен скрываться за дальними покосами в глухой пади, где еще с Гражданской уцелели партизанские зимовья.

Собравшиеся, заслушав информацию, одобрили решение съезда, постановили выступить и предложили всем готовиться к выступлению: искать оружие, запасать харчи, собирать коней.

Но случилась оказия. Кто-то, видимо, «стуканул» куда следует. За день до выступления приехали сотрудники Окружного отдела ОГПУ с бойцами опердивизиона. Пришлось срочно рассылать гонцов, чтобы известить всех участников съезда о прибытии в их село огэпэушников и о возможных арестах. Огэпэушники скомкали конные скачки, к которым так старательно и с большой радостью готовились селяне. Пришли в контору правления колхоза, изъяли приз – патефон.

– Это пока забираем.

– С какой стати? – недоуменно привстал со стула председатель, теребя от волнения прокуренный ус.

– На время заберем и после вернем, – успокоил уполномоченный в грязных хромовых сапогах. Почистить некогда, поставлена задача обойти и объехать все подозрительные села в поисках возможных сообщников. И повторил для убедительности: – На время заберем. Или мое слово для вас ничего не значит? – Огэпэушник сверлил бледного лицом председателя неприятно острым взглядом.

…Наверное, больше остальных на селе убивался по поводу скомканных скачек Лешка, который так надеялся на своем Гнедке обойти всех и получить приз.

– Паразиты! Контра! – размазывал парнишка слезы по красному лицу, ругая повстанцев. Как теперь привлечь внимание одной из девок Беломестновых? С дрожью в коленках случайно встречался с нею на улице… Теперь все пропало, скачек не было, приз, сказали, реквизировал уполномоченный из района. И кто из девок Беломестновых поглядит на шкета Лешку, возраст которого еще опаздывал до жениховского?..

* * *

Повстанцы решили ускорить события. Но, как это часто бывает, вместо предполагаемых полутора сотен желающих к реальному выступлению в поход против советской власти оказались готовы около трех десятков отчаянных голов, большинство из которых красные партизаны.

– Кого выберем командиром?

– Семена!

– Голосуем?

– Да!!! Ага!!! Голосуем! – загудели голоса.

– Единогласно.

Семен в гражданскую командовал взводом красных партизан у товарища Бирюкова. Низко над землей нависло огромное серое небо. Кругом, куда только доставал взгляд, виднелись песчаные пустынные пригорки. Они, точно волны, появлялись один за другим и полукруглыми гребнями закрывали пройденный путь. Тонко разорванной цепочкой растянулась кавалерия, усиленная двумя пулеметными тачанками.

Отряд направился в самое крупное село – бывшую казачью станицу – разоружать актив. Хотели взять коммунаров врасплох, да не вышло. Огэпэушники наказали, в случае чего, занимать оборону.

– Хотя навряд ли сюда сунутся, – предположил один молодой в кожанке. – У них, вероятно, другая цель. На всякий случай вот вам граната в подмогу.

Повстанцы начали обстреливать дом, стреляли по окнам. Коммунары израсходовали гранату, не причинив нападавшим особого вреда. Патроны вскоре кончились, так как палили в ответ беспорядочно, перебегая от одного разбитого окна к другому и ругая уехавших огэпэушников.

– Не стреляйте! Сдаемся! – услышали повстанцы в наступившей тишине.

Коммунары выходили на крыльцо, понуро опустив головы.

– Сволочи! Говорите спасибо, что никого не порешили! – кричали повстанцы. – Какого лешего открыли пальбу? Теперь вам только хуже.

– Ведите их к сельсовету, – приказал Семен. – Убивать мы вас не будем, хоть вы и партийцы.

– Для чего тогда все это? Ведь мы с тобой вместе партизанили, Семен.

– Мы идем против перегибов, которые наделали коммунисты. Крестьян ограбили во время хлебозаготовок, раскулачили, загоняют в коммуну. Мы идем не против советской власти, а за советскую власть без коммунистов. – Помолчав, добавил: – И скажи спасибо, что вместе партизанили, иначе было бы не сдобровать…

…Но не везде повстанцы оказались такими лояльными. В нескольких селах партийных активистов, тех, кто особенно отличился в кампании по раскулачиванию, попросту расстреляли.

По пятам объединившейся группы повстанцев шел дивизион 2-го Дальневосточного кавалерийского полка войск ОГПУ.

– Эх, жаль, газа нету, – сетовал, вздыхая, один из бойцов дивизиона. – Газа на них не хватает и товарища Тухачевского. Помнится, мне дядя рассказывал, как на Тамбовщине летом двадцать первого года за пару дней химическими снарядами всю контру на корню повытравили…

– Экий ты кровожадный, – остепенял товарища другой боец.

– Не надо газа, и так перестреляем как куропаток, – успокаивал продолжавшего сокрушаться товарища другой боец, что помоложе, когда отряд конным маршем вытянулся в линию по двое на пыльной дороге, ведущей к возможному местонахождению банды.

– Не скажи, среди них тоже имеются стрелки отменные. В партизанах били японца в глаз как белку, так что охолодись, какие уж там куропатки. И рубаки отменные тоже там есть, – отозвался мрачно боец на слова молодого.

На равнине завязался бой, как в Гражданскую, – с пулеметами и конницей. С шашками наголо повстанцы в конном строю с криком «Ура!» кинулись на красноармейцев. Однако пулеметная очередь «максима» подкосила передних всадников, срезав несущихся с отрывом впереди вожаков. Это внесло замешательство в ряды наступавших. С истошными криками «убили, убили» тянули поводья, тормозя разгоряченных лошадей, но с флангов ударил свинец с огэпэушных тачанок, опрокидывая всадников и кидая их безжалостно под копыта.

* * *

Позже во время следствия на допросах многие подсудимые, теребя скрюченными, в трещинах пальцами складки рубах, повторяли примерно одно: