Путин. Путеводитель для неравнодушных - Владимир Рудольфович Соловьев

Ну и, конечно, одна из главных причин ненависти демократов к Путину состоит в том, что Путин с ними даже не воюет. Со стороны Путина по отношению к ним нет репрессий. Самое страшное, что может сделать Путин, он уже сделал — дал возможность Чубайсу использовать ресурсы и возможности РАО ЕЭС для того, чтобы Союз Правых Сил попытался выиграть выборы. СПС выборы проиграл, несмотря на то что административный ресурс был направлен на помощь ему.

И весь ужас в том, что ты можешь прийти на радио, на телевидение, и тебя покажут! Без проблем! А потому репрессии начинают придумывать. Яркий пример: ко мне на передачу собрался прийти господин Злобин, работающий в Вашингтоне в журнале «Демократизация». Он решил вызвать господина Жириновского на дуэль, чтобы обсудить тему международной политики, и они схлестнулись в жесткой баталии. Но перед этим господин Злобин подошел ко мне и сказал:

— Володь, учти, — меня все отговаривают от того, чтобы я пришел.

Я говорю:

— Кто — все?

— Ну, все: «Эхо Москвы», весь «Комитет-2008».

— А почему? — спрашиваю.

— Они считают, что эта передача предназначена для того, чтобы меня размазали, и ты там будешь выполнять установку, которую тебе дал Сурков, так как он мне мстит за статью, опубликованную в «Новой газете»!

— Ой, как интересно! — удивляюсь я.

Он говорит:

— Я хочу тебя спросить: первое — правда ли, что передача идет в прямом эфире?

— Да, правда.

— Второй вопрос: кого мне можно пригласить в качестве секунданта?

— Кого хочешь, того и приглашай! Как я могу решать, кого ты пригласишь себе в секунданты?

— И что, можно и Сатарова?

— Можно.

— И Хакамаду можно?

— Можно.

— И Рыжкова молодого можно?!

— Ну, с молодым Рыжковым есть небольшая проблема, не относящаяся к Кремлю, — у него есть деловые пересечения с «Газпромом». А так как мы работаем в «Газпроме», то я знаю, что к этому будут относиться не очень хорошо, но, если ты хочешь молодого Рыжкова, пожалуйста, пусть будет молодой Рыжков.

Он мне звонит вечером и говорит:

— Они мне сказали, что это все вранье, что они запрещены Кремлем, что это провокация с целью их дискредитировать. Сатаров кричал, что он тебя ненавидит, что его обманут и он не придет!

В конечном итоге моим редакторам пришлось ему помочь, и господину Злобину ассистировали Борис Надеждин — один из руководителей Союза Правых Сил, и упомянутый уже выше господин Бялко, который умудрился на этой передаче задать такой вопрос Жириновскому, после которого, мягко говоря, стало ясно неравнодушие господина Бялко к национальности господина Жириновского. Что для Союза Правых Сил более чем удивительно. В ужасе от этого вопроса был Злобин, в ужасе был приведший Бялко Надеждин, в ужасе был и сам Жириновский. Простите великодушно, но раньше вопросы о том, «почему вы всегда ругали Израиль, который платит вам зарплату, мы же знаем, чьи интересы вы защищаете и кто вы по национальности, Жириновский!», никогда не могли исходить из уст демократа.

После передачи Злобин, в шоке от произошедшего, сказал мне: «Ну и что мне теперь делать? Я убедился, что передача в прямом эфире и можно было пригласить любого. Как мне быть? Получается, что я сам виноват в том, что проиграл, потому что ты мне, объективно говоря, помогал». Я говорю: «Ну, тебе же в Америке нужно с людьми общаться — говори, что программа шла в записи и всех запретили».

У демократов наблюдается постоянное ощущение необходимости придумывать себе проблему, дабы быть заметными. При этом в последнее время демократы старой волны стали сбиваться в кучу и сколачивать изначально порочный по своей идеологии механизм, называемый несистемной оппозицией. Они теперь всем скопом отрицают право народа на свою точку зрения, потому что народ им не нравится. Таки говорят — народ плохой. Каспаров, например, высказался: «Народ плохой, все равно нормально голосовать не может, мы не верим в эти выборы. Хотим выборы, но те, в которые мы поверим».

Любой опрос общественного мнения, проведенный в любой стране мира, покажет, что существует астрономическое количество людей, симпатизирующих Путину и голосующих за него. Но несистемные оппозиционеры, понимая, что они давно перестали по сути, по форме и по содержанию быть демократами, ненавидят Путина за то, что он таковым является. Это их самый страшный кошмар. Они понимают, что он продвигает демократические ценности. Он пытается сделать так, чтобы у нас в стране действительно появилась партийная система. Хотя то, как это происходит, показывает, насколько плохо понимают и слышат людей в Кремле. Именно поэтому партийные образования все еще крайне искусственны и фальшивы.

Для Путина очень важно соответствовать внутреннему представлению о том, что правильно. Для него правильна западная социал-демократия, немецкая демократическая модель, и он ее строит. Он делает все, чтобы появлялись партии, чтобы партии выдвигались, чтобы это было. И понятно, почему это происходит, — язык, который ты изучаешь, всегда накладывает некоторое влияние на твою ментальность. Кстати, что касается языка. Путин буквально взорвал сознание людей тем, что сначала учил немецкий, потом выучил английский, а в Гватемале еще и заговорил на французском. Президент, который находит время учиться, да еще и настолько грамотно, профессионально и быстро, вызывает глубочайшее уважение. Человек не стоит на месте, он постоянно в своей профессии осваивает новые и новые вершины, что отличает его от Ельцина, Горбачева, от кого угодно. Он Президент в динамике — развивающийся, формирующийся, и это опять-таки то, что в нем не любят демократы. Потому что они с горы, а он в гору. Они с ярмарки, а он на ярмарку. Они не могут понять, ни с кем разговаривают, ни на кого опереться внутри страны, а он четко знает, к кому он обращается и кто его поддерживает. Получилось, что корень демократии — «демос», народ, — который абсолютно отсутствует у них, присутствует у Путина. А посему как человек, слышащий народ, Путин, бесспорно, на сегодняшний день является номером один среди всех современных российских политиков.

Говоря о Путине, многие ставят знак равенства между ним и реформами. Однако я бы не стал формулировать именно таким образом: «Путин — это реформы». Реформа всегда подразумевает наличие некоего жестко построенного плана. И мало того, если мы говорим о реформах в России, то первое, о чем скажут люди, будет военная реформа, и эмоции будут скорее отрицательными, вторым пунктом будет административная реформа, и эмоции будут тоже отрицательными, следующей назовут реформу высшего образования — тот же негатив. Вообще в России слово «реформа» вызывает негативное ощущение. Хорошую вещь реформой не назовут. Путин скорее занимается не реформированием, а возвращением к нормальности. А вот когда его помощники пытаются реформировать, то все получается как-то не так; не то чтобы конфуз, просто Россия никак не хочет соответствовать жестким схемам. Можно даже топнуть ногой и потребовать, чтобы было ровно два зама, а утром выясняется, что для решения задачи нужно, чтобы замов было не два, а три. И в этом нет ничего плохого. Но за частую, когда реформа накладывается на конкретику нашей страны, результатом становится лишь то, что количество чиновников возрастает. Александр Петрович Починок вывел коэффициент: при каждом реформировании количество чиновников увеличивается в 1,7 раза. Однажды я задал ему вежливый вопрос: «Скажите, пожалуйста, а с какого момента у нас уже страны не хватит для очередной реформы? Потому что мы просто не сможем поставить такое количество чиновников». На что он радостно засмеялся. Так что реформы — дело нужное, но это скорее средство, а не самостоятельная цель.