Живые и взрослые - Сергей Юрьевич Кузнецов

Шкаф с грохотом падает, завалив окно и преградив путь зомби.

— Откуда он взялся? — говорит Гоша.

— Я не знаю, — отвечает Майк, — они лезут через дыры в Границе, но откуда они снаружи дома?

В этот момент снова раздается треск — это отлетают доски на противоположном окне.

— Бежим отсюда, — кричит Марина, — мы не закроем все окна! Надо прятаться!

Ника бежит, перед ней — Марина и Майк, следом — Аннабель и Гоша с Левой. Анфилада кажется бесконечной, слева и справа трещат доски на окнах, Ника старается не слушать, не смотреть.

Они вбегают в последнюю комнату — что-то вроде кладовки. Ника понимает, почему Марина вела их сюда — здесь нет окон.

— Надо чем-то завалить дверь, — говорит Лева.

Ника осматривается в полумраке — если не считать нескольких поломанных стульев, комната пуста.

— Сундук в соседней комнате, — говорит Марина, — если притащить сюда, мы сможем забаррикадироваться.

Гоша распахивает дверь и кивает Аннабель:

— Пошли!

Майк и Лева бегут следом, Марина и Ника — за ними.

Сундук старый, обитый железными обручами, с четырьмя кожаными ручками по бокам.

— Майк, Гоша — беритесь спереди, — командует Марина, — я с Левой — вот эту, Аннабель с Никой — ту. Поднимаем на раз-два-три!

— Мы не дотащим, — говорит Майк, — они уже в доме.

— Не дрейфь, — говорит Марина, и Ника удивляется ее спокойствию. — Это — как эстафета на физкультуре. Кто быстрее: мы или они? Главное — держаться всем вместе. Мы хорошая команда, у нас — все шансы на победу. Раз-два-три!

Сундук отрывается от пола, Ника слышит шумное дыхание Аннабель, видит перекошенное лицо Гоши, набухшие жилы на шее.

Шаг за шагом они двигаются к спасительной кладовке.

— Еще немного, — хрипит Марина, — мы почти дошли.

И в этот момент медленно, словно в кошмаре, распахивается боковая дверь, и Ника видит, как сочащийся гноем обрубок хватает Гошу за плечо, а следом уже тянется клоака рта, кровоточащие десны, желтые зубы.

Кожаная ручка вырывается из сведенных пальцев, Ника кричит, не в силах пошевелиться — и в этот момент кто-то отталкивает ее, она падает на сундук и едва успевает заметить черную с серебром спину, метнувшуюся навстречу зомби, а потом — выкрик хэ! на самом выдохе, и тут же — звериный визг, не то стон, не то плач. Ника поднимает голову: это вопит зомби. В полуметре от нее, покачиваясь, блюя кровью, размахивая обрубком. Вместо кисти — дымящийся срез. Ника видит, как Гоша разворачивается и бьет ромерос ногой в грудь — тем же ударом, что когда-то Вадика. Уродливая фигура вываливается в дверной проем. Аннабель в замешательстве смотрит на дымящийся серебряный нож, словно раздумывая, что с ним делать, потом сует в карман куртки.

— Что стоите? — кричит Марина. — Раз-два-три — взяли!

— Они его точно не сдвинут? — с опаской спрашивает Ника.

В кладовке темно и тесно. Совсем рядом — шумное дыхание. Чьи-то пальцы касаются Марининой руки — и она узнает Майка.

— Не сдвинут, — говорит она, — ты же видела, какой он тяжелый.

— Все равно, — говорит Аннабель, — мы должны подготовиться. У кого-нибудь есть оружие?

Все молчат.

— Мы можем заточить ножки от стульев, — предлагает Гоша, — и стараться бить в голову.

— Можно и не затачивать, — говорит Марина, — просто — бить!

Пальцы Майка сжимают ее кисть, и она думает: да, я молодец. Быстро взяла себя в руки. Теперь главное — не расслабляться. Даже если они смогут опрокинуть сундук — одну дверь всегда можно оборонять.

Вот только вопрос — как долго?

В темноте слышно, как Гоша с Левой обламывают ножки от стульев и передают их Аннабель.

— Нет, — говорит девушка, — прочное дерево, серебряный нож такое не возьмет. Марина права: будем просто бить.

— Я все время думал о тебе, — шепчет ей Майк, — все эти годы. Ждал, пока ты позовешь. Я так счастлив, что мы снова вместе. Я еще тогда хотел тебе сказать — ты самая лучшая на свете.

Марина пытается в темноте разглядеть его лицо — но ничего не видно. Она пожимает плечами: самая лучшая? С чего бы это?

— Глупости, — тоже шепотом отвечает она, — я самая обычная.

— Нет, нет, — шепчет Майк, — ты смелая, ты умная, ты очень красивая.

Она чувствует руку на своем плече. «Он обнимает меня, — удивляется Марина, — он, что, влюбился?»

Марина знает: мальчики иногда влюбляются в девочек. Девочки тоже все время влюблялись, на переменах вечно обсуждали — кто в кого. Мальчики говорили с мальчиками, девочки — с девочками. Никогда мальчики не говорили девочкам о любви, не говорили таких слов. Несколько лет назад Марина подозревала, что Лева влюблен в нее, — но они никогда не говорили бы об этом.

Влюбленные должны вздыхать вдалеке, писать любимое имя на своей сумке или в своих тетрадках. Если и заговорить — то о какой-нибудь ерунде. Сказать «ты самая лучшая на свете», взять за руку, обнять за плечи — это невероятно, невозможно.

Так же невозможно, как атака зомби-команды посреди столицы.

Марина замирает. Ладони Майка касаются ее лица. «Как будто гладит», — думает Марина и совсем близко чувствует в темноте дыхание, а потом — чужие мертвые губы прижимаются к ее губам.

Это — поцелуй, да. Марина чуть разочарована: в книжках столько написано — сердце рвется из груди, все такое.

Не похоже: сердце вроде на месте.

Может, все случилось слишком неожиданно?

Майк шепчет, уже совсем тихо: «Я тебя люблю», а потом — страшный хруст, снова визжит Ника, сундук больно бьет Марину по бедру, откуда-то пробивается слабый луч света.

— К двери! — кричит она. — Они атакуют!

Впятером они пытаются придвинуть сундук назад, но дверь выгибается под тяжестью множества тел, одна за другой отлетают доски дверного косяка, в комнату тянутся гниющие руки, сочащиеся слизью пальцы, покрытые струпьями обрубки.

Марина что есть силы колотит ножкой, где-то визжит Ника, на два голоса раздается уверенное хэ! Гоши и Аннабель, но щель все расширяется, и вот в кладовку просовывается голова с распахнутой пастью, с обвисшими слизистыми мешками щек. Марина вбивает палку прямо в пустую глазницу — зомби рушится куда-то вниз, унося с собой ее оружие.

— Дайте еще! — кричит Марина, и Лева из темноты кидает гнутый обломок спинки. Марина принимается орудовать им, как серпом.

Руки, пальцы, головы. Глаза, рты, язвы. Кровь, слизь, гной.

Она не чувствует времени. Опять и опять ругается на мертвом языке Майк, издает боевой клич Гоша, что-то кричит Ника. Хрюканье, визг, стоны — все звуки сливаются.