Все, кого мы убили. Книга 2 - Олег Алифанов

– А я, признаться, уж собирался искать вас сам, – сказал я, перепрыгнув через ручей, когда крутой склон сменился пологим, и вскоре наверху замаячила аккуратная кипарисовая беседка.

– Право, не стоило вашего труда, поверьте, я не стал бы отвлекать вас от дел, не имей поручения к вам. А вам я зачем понадобился?

«За тем же, зачем и я вам…»

– Желаю писать путевые заметки, так хотел просить рекомендации в Общество любителей словесности.

– Так мы с вами оба служим одной музе! Словесность, слова, слово – причина всему. Хотел бы я, как вы, знать столько восточных языков. Считайте, что просьба ваша исполнена, но не могли бы дать мне ознакомиться с вашим трудом?

– Он только пишется…

– И мы трудимся… Заметили? Сад во дворце прекраснейший, и свежих источников в холмах много, а воды не хватает, Бутенев проект составил, как провести воду в наши кущи.

Некоторое время я слушал его повесть о древних акведуках римлян и ромеев, а также преимуществах свинцовых труб перед деревянными. Когда он приступил к медным затворам, я заскрипел зубами.

– Про водопровод я слышал, желаю успеха в сём начинании, тем паче что деятельность посол развил здесь бурную. А что, кстати, это каменное здание в два яруса, с железными дверями и ставнями, я не помню его?

– А магазина этого не существовало. Его возвели с мая по ноябрь минувшего года для хранения посольского архива от пожара и… прочих злых намерений. Не только Египет должен иметь достойные потомков документы. Я величаю его генизой. Не все тут, однако, понимают сей аллегории, – засмеялся он сдавленно. – А вы?

Тут он прервался, я обождал, не продолжит ли он.

– Я в числе посвящённых, – терпения моего хватило ненадолго. – Что ж, извольте: в каирскую генизу проникнуть мне не удалось, – ответил я. – Как и вашему дядюшке в сераль. Впрочем, в последнем я могу и ошибаться.

– Это истинно так, увы, – закивал он, и по его облику никак нельзя было понять, посвящён ли он в эту часть правды.

– Не поможете ли устроить мой визит в этот архив?

Зачем спросил я об этом, зная не только, что дело это по секретности совершенно невозможное, но и то, что мне это вовсе ни к чему, тем более сейчас, имея снова государственное поручение. Владимир задышал тяжело, что никак не объяснялось подъёмом в гору.

– С какой же целью?

– Поискать там неизвестного мне Тита…

– Ливия? – попался он на удочку своего всезнайства.

– Космократова, – холодно закончил я, припомнив фамилию, под которой сам он печатался у барона Дельвига. – Я поклонник вашего таланта. А пуще того – вашего дядюшки.

Когда он повернулся и встал ровно напротив, я отметил, что при своём росте, стоявший выше на пригорке, он возвышался надо мной на целых пол-аршина. Невольно сделал я полшага назад.

– Бросьте это дело, Рытин, – сказал он, покачивая головой. – Право же, бросьте.

– Какое же дело, Титов? У меня их теперь множество.

– Не притворяйтесь. Мы оба знаем, какое. То что может ещё быть забыто княгине Прозоровской, вам не простительно. То, которое по неразумному задору своему, завещал вам приятель ваш Муравьёв. Впрочем, вы ещё не сильно увязли в нём, и ещё имеете время на исправление, так хотя бы спасите его от него самого!

Теперь я был изрядно рассержен. Снова жизнь моя и дорогих мне людей известна лицам, коих я, возможно, не пустил бы и на порог своего дома.

– Государственные поручения выполняются мною безупречно, милостивый государь, – заносчиво отрезал я. – А частные, за которые вы почему-то стоите – увольте от того, чтобы давать вам отчёт!

– Послушайте же, Алексей Петрович, – смягчился он по форме, но не по тону, – я не желаю вам зла и не потакаю ничьим частным интересам. Это не приказ, а совет друзей. Пока – друзей, и не стоит вам ворошить прошлое, которое уже заперто за железными дверями архивов. Есть особы, исполнившие свои поручения, и не желающие, чтобы их имена поднимались по причине праздного любопытства людей, коим дали свободу жить, путешествовать, покупать антики, заниматься науками и писать путевые заметки в обмен на пустяковую услугу. Общество ваше, Древностей, по сути частное, но уже готов проект стать ему императорским, а друг ваш Муравьёв исполнял личное своё желание поклониться святым местам за казённые деньги. И статуи позволили бы разве купить простому лицу для целей одного только народного образования? Знаете, должно быть, в какую копеечку влетела сия прихоть его в стремлении прославиться! Дело, которое взялись вы исследовать, опасно не только для вас – своими неуклюжими действиями делаете вы мишенями других, даже не ведая, кого. Вы ухватили нить, которая ведёт вас не наружу Лабиринта – а в логово Минотавра!

Он был моложе меня, с виду почти мальчишка с гладкими щеками. Но он твёрдо усвоил речи, достойные мужа. Добрые и приветливые слова его вдруг сменились суровым взглядом, углы губ опустились, и теперь на меня взирал не ровесник, а чиновник посольства, официальное лицо и представитель империи в Царьграде. Не скрою, мне захотелось скрыться обратно в тишину Бейрута, но я чувствовал, что судьба влечёт меня дальше.

Я хотел воскликнуть в сердцах, что не по своей воле взялся я за сию неверную нить, а по причине невольного вовлечения в круг неведомых событий, из-за чего уже не раз рисковал жизнью, но рассказывать ему обо всём значило открыть перед ним все свои карты, а не только те, которые он и без того подглядел. Возможно, это и было его целью – заставить меня открыться, задев мои чувства, вызнать, что же ещё мне известно, но тут я принудил себя остановиться.

– Однако абы кого для пустякового дела не отправляют. Нужно сочетание качеств.

– Ваших изрядных качеств достаточно для того, чтобы после не было зазорно протежировать вам в достижении карьеры или чего сами пожелаете.

Спокойно я ответил ему, что учту все его просьбы, и сделаю по своему разумению и совести, ибо более всего не терплю советов, как мне поступать. Он вдруг просиял и удовлетворённо ответил, что верит в моё благоразумие и не торопит, надеясь на встречу по возвращении из Александрии. Проклятье! Часу не прошло, как вышел я от Муравьёва, а уже все трезвонят о моей миссии. А генерал полагает её секретной и отправляет меня на дрянном судне. В какую же паршивую трясину угораздило меня попасть. Только в одном не прав Титов: я сам искал нить, проложенную хитрым Минотавром.

– Кто известил вас, что я еду в Александрию? – едва сдерживая гнев спросил я.

– А знаете, что это за двуглавая вершина? – обратил он внимание моё на азиатский берег, словно не заметив моего вопроса и начав свой, даже не дав мне договорить.

Мне пришлось остудить себя, поскольку ничего добиться от него я бы не смог.

– Гора Исполинов, если не ошибаюсь.

Он спросил, посещал ли я её, и на моё отрицание рассказал что наверху стоит мусульманская часовня, а за забором находится одна из любопытнейших древностей Босфора: ровная терраса на фут вышиною от земли, в двадцать футов длиною и в пять шириною, из весьма больших каменных плит. Народное поверие, продлившееся до нашего времени от самой глубокой древности, почитает этот памятник гробом.