Зодчий из преисподней - Светлана Горбань

Кинчев проигнорировал этот вопрос. И смотрел прямо в глаза. Дизайнер тоже посерьезнел:

— Хм, англичане говорят, что привидение вдвоем не увидишь.

— Как?

— Ну, все эти видения — исключительно для одинокого наблюдателя. А значит, и проверить — невозможно.

— Тогда давайте проверим то, что возможно. Сегодняшний день с самого утра. На предмет алиби. Чем вы занимались, Валентин Леонидович?

Буруковский вздохнул:

— Встал поздно. Завтракал.

— Где? С кем?

— В столовой. С Ольгой Владимировной и баронессой Александрой.

— А Ярыжский?

— Он уехал еще вечером.

— Куда?

— Вроде бы, в Киев. Срочное дело.

— Дальше.

— Потом был в парке, осматривал местность. Беседовал с садовником. Отдыхал. Обедал.

— С кем?

— С Ольгой Владимировной. Сеньоре Александре снова нездоровилось. Потом думал. У себя в комнате, я остановился тут, в маленькой спальне. Проведал баронессу, поговорил с Ольгой Владимировной. Тут пришел охранник и сообщил, что нашли труп. Потом прибыли вы.

— Так. Где вы беседовали с баронессой?

— У нее в комнате. Надеюсь, это не криминал?

— О чем говорили? Если не секрет, конечно.

— У меня от следствия секретов нет. Мы говорили об архитектуре. Этот дом никого не оставляет равнодушным.

— Баронесса действительно разбирается в архитектуре?

Буруковский неопределенно развел руками:

— Не знаю, что и сказать. Говорил больше я, она интересовалась.

— А чем особенно?

— Ну… Красотой вообще. Как и всякая женщина.

— А с Ольгой Владимировной где разговаривали?

— Она сама пришла в комнату к Александре. Поговорили там, потом посидели в малом зале. Затем она снова показывала мне некачественный паркет. В большом зале. Потом мы спустились вниз. И там встретили охранника.

— Убитого Николая Гапченко видели?

— Да, утром. Из окна. Он парк обходил. Как обычно. Мне показался даже веселым.

— Вы хорошо знаете охранников?

— Совсем не знаю. Вижу их тут все время, но мы не общаемся. Почти.

— Почти? А когда и как общались?

— Здоровались. И все. Ну, там про погоду что-то… Они помогали материалы разгружать, мебель. Молодых зовут Дима и Коля. Командир их — Игорь Федорович. И еще Антон раньше был. Но я его что-то давно не вижу.

— Значит, свою причастность к смерти Николая Гапченко вы отрицаете?

— Помилуйте! Зачем мне его убивать?!

— Из ревности, например.

— К кому бы это я его ревновал? К Алине что ли? Да это же смешно! Просто смешно!

— Там, где происходят одно за другим убийства, уже не до смеха. Как вы относились к Алине Зацепе?

— Никак. Что у меня с ней могло быть общего?

— Она — девушка молодая, симпатичная, а вы — неженатый мужчина, тоже еще не старый.

— Знаете ли, у меня дома есть… хм, подруга. Несравненно более привлекательная, чем покойная Алина.

— А она вами интересовалась?

Архитектор энергично почесал ухо.

— Она многими интересовалась.

— Как именно?

— Подходила, спрашивала что-нибудь. Любила пообщаться, пококетничать.

— А вы?

— Если было время, разговаривал. Но не очень часто. И у нее, и у меня работы хватало.

— А с охранниками она в каких отношениях была?

— В неплохих. Тоже общались. Видел, как они обедали иногда вместе. И со строителями тоже.

— А вы с ними обедали?

— Нет, обычно с хозяевами.

— Значит, в последнее время такой распорядок был: вы обедаете с хозяевами, в столовой, а все остальные — как?

— Насколько я замечал, в основном, на кухне.

— А Щукина? Где она обедает?

— На кухне, разумеется.

В дверь постучали.

— Да! — откликнулся Кинчев.

Вошел подтянутый Миша Шерман с папкой в руке и молодцевато доложил:

— Экономку допросил. Вот протокол. Какие будут распоряжения?

— Присядь.

Кинчев быстро пробежал глазами протокол допроса Нади Щукиной. Опять, как и в прошлый раз, она не заметила ничего подозрительного. Не видела, чтобы Гапченко входил в дом после обеда.

— Миша, сделай доброе дело, расспроси еще разок вот этого товарища. И протокол составь. У тебя это неплохо получается. А я пойду с женщинами поговорю.

— Будет сделано, — Шерман достал из папки несколько чистых листов тонкой сероватой бумаги и не очень удобно примостился у журнального столика:

— Итак, ваша фамилия, имя, отчество…

— Разрешите представиться: Кинчев, Виктор Андреевич, следователь районной прокуратуры.

Очаровательная баронесса вздрогнула.

Правильные черты лица, тонкие черные брови, густые ресницы. Шелковистые каштановые волосы схвачены белой перламутровой заколкой. Черный брючный костюм и ниточка жемчуга на шее. Любуясь ею, следователь сказал извиняющимся тоном:

— Мне очень неприятно беспокоить вас, но обстоятельства, сами понимаете… Только несколько вопросов — и все.

— Да, конечно, я отвечу на ваши вопросы, — она указала на мягкий стул рядом с одноногим круглым столиком, у которого сидела сама. Была бледной и испуганной, тушь и легкие тени не могли скрыть ее покрасневших век.

— Вы приехали три дня назад?

— Да.

— Где бывали, чем занимались все это время?

Она помолчала. Потом вздохнула:

— Нигде, почти нигде. Едва успела дом осмотреть — и захворала, почти не выходила из комнаты.

— Врача вызывали?

— Нет. Я… Я, похоже, немного простудилась дорогой. Ничего особенного, так, легкое недомогание. Уже почти прошло.

— Вы отлично говорите по-русски.

— Вам не рассказывали? Итальянское гражданство я получила недавно. Вышла замуж за иностранца. А вообще-то я с Украины.

— Извините за нескромность, какова же цель вашего приезда сюда?

— Мой супруг интересуется искусством, архитектурой. Он и меня заразил своим хобби. Вот я и хочу увидеть творения Городецкого. Начала с Киева, теперь вот сюда…

— Ваш супруг — человек не бедный?

— Да, он достаточно богат и имеет время для своих увлечений.