Гормон счастья и прочие глупости - Екатерина Вильмонт

— Да, ты загрузился по полной программе, как сказала быПолька.

— Ты не поверишь, но я сам чуть не разрыдался.

— Поверю. Ладно, не дрейфь, прорвемся! И если вседействительно так, как тебе сказала Рахиль, у тебя есть шансы забрать Венчика,если ты, конечно, захочешь. Да, кстати, не мешает сделать все-таки анализ наДНК.

— Зачем?

— Ну если эта Соня такая шалава…

— Знаешь, а мне плевать. Когда я уходил, он кричал:«Папа! Папа!» — и я вдруг четко осознал…

— Что?

— Что он мой сын.

— А если все-таки не сын? Мне Юрий Митрофановичрассказывал…

— Говорю тебе — мне это не важно.

— Что ж, благородно, но ты все же остынь.

— А анализ мне так и так придется делать, если я будуоформлять отцовство. Я хочу именно отцовство, а не усыновление, понимаешь?

Я видела, что Венька полностью захвачен этой историей, аесли так, то он сумеет смести все преграды. Он такой! Если уж он смог изскромной переводчицы на две недели сделать певичку с экзотической внешностью,то что для него бодание с чиновничьими системами двух разных государств?Семечки!

Утром Венька опять умчался в Тель-Авив, чтобы договориться садвокатом, который будет заниматься его делом. Адвоката порекомендовал ему всетот же Оскар. Я спала почти весь день и всю ночь и в результате проснуласьутром вполне здоровая. Только безумно голодная. Я оделась и побежала вниз, вресторан. Здесь был большой зал, не чета нашему Тель-Авивскому. И сразу увиделаЛарису, которая стояла у стола с закусками в красных коротких шортиках,облегавших совершенной формы зад. Мне вдруг нестерпимо захотелось подойти к нейи ущипнуть, больно, чтобы она взвизгнула. Или толкнуть ее сзади так, чтобы онауткнулась носом в блюдо с селедкой. Но тут меня окликнула Татьяна Ильинична.

— Бронечка! Иди сюда! Она сидела одна за столиком.

— С добрым утром!

— Оклемалась? Ну и молодчина. Садись, вдвоем веселеезавтракать!

— Это правда!

Когда я немного утолила зверский голод, она сказала слукавой улыбкой:

— Ты смотрела на Ларку так, как будто хотела еепришить.

— Пришить? Нет, но ущипнуть или пихнуть хотелось.

— А ты в курсе, что Андрей ее шуганул?

Я замерла:

— Как — шуганул?

— Просто. Сказал: иди на все четыре стороны. И уехал.

— Уехал? Куда?

— В Москву, куда?

— Как же так?

— Бронечка, милая, да не бери ты в голову этигастрольные шашни. Мура это все. У вас что-то было?

— Нет, не было.

— Ну тем более. Такой мужик, конечно, не может ненравиться, но.., лучше держаться от него подальше. Найди себе нормального. Иливернись к тому, к жениху. Ревнючий он, но это не самое плохое. Ты что, всерьезв Андрея влюбилась?

— Я не знаю…

— Тогда ничего, охолонешь.

— Я понимаю… Странно только, что он со мной непопрощался…

— Так ведь как все вышло-то… Вчера же был фуршет,кстати, все о тебе спрашивали. Народу довольно много собралось. Андрей быстронапился, а Ларка что-то ему сказала, он взбеленился не знаю как, хотел ейпублично дать в рожу, Юра еле перехватил. Он тогда сказал, что сию минутууезжает. И чтобы он ее больше не видел. И правда, вызвал такси и умчался ваэропорт. Самолет часов в шесть утра вылетает, надеялся, что поменяет билет.Наверное, удалось. Когда ему было тебя предупреждать? Да и вообще… У них тамсвои разборки. Может, и помирятся еще. Видишь, она совершенно невозмутима.Честно говоря, я никогда особенно не понимала, что их связывает. Они такиеразные. Не огорчайся. У нас сегодня экскурсия в Иерусалим. А завтра в Северную Галилею.Там такая красотища…

За оставшиеся дни от него не было никаких известий. А якак-то внутренне застыла. Ни жаркое солнце, ни арбуз без косточек, ни невкусныеместные помидоры — ничто не вырабатывало во мне гормона счастья. Вместосеротонина сплошные серые тона. Но когда я влезла в воду Иордана в том месте,где принимают крещение паломники из разных стран, на меня вдруг снизошлоуспокоение. Я поняла, что он не бросил меня, а попросту сбежал, испугавшисьнашего стремительного сближения. Я ведь сама остановила его. И он остановился.И понял, что не хочет разочаровываться сам и разочаровывать меня. А что было,то прошло. Или скоро пройдет. И дальше я уже видела все чудеса Израиля,воспринимала их, но не так остро, как это могло бы быть, будь он рядом. Венькацелыми днями пропадал в Тель-Авиве, а меня ласково опекал Гордиенко. Он не велсо мной душеспасительных бесед, а просто был внимателен, мил и очень добр. Аеще я сходила с ума от тоски по Полине. Так надолго я еще от нее не уезжала.

Лариса и впрямь была невозмутима. Купалась, загорала,флиртовала напропалую. Надо отдать ей должное, мужики слетались на нее как мухина мед. Со мной она держалась спокойно и миролюбиво. Однажды подошла и сказала:

— Бронь, не бери в голову. Он давно и думать забыл отебе. Он такой…

В ответ я только плечами пожала. Что тут скажешь?

— Да и вообще, зачем он тебе нужен? Ты ж еще молодая,найдешь себе здорового.

Я махнула рукой и ушла.

— Мама! — раздался Полькин вопль, и она накинуласьна меня с поцелуями. — Маменция приехала!

И тут же рядом возник Женя. Высокий, спокойный, улыбающийсявиновато.

— Привет, как долетела?

Я вдруг почувствовала, что вернулась домой. В свою жизнь.

— Хочу скорее домой! — заявила я.

— Поехали! Тебя ждет такой обед! Мы вдвоем с Полинойготовили!

— Жень, ну зачем проболтался? — возмущеннозакричала Полина. — Ой, мам, как я соскучилась. А ты загорела — простосупер! Я вчера домой вернулась, звонила твоя начальница, интересовалась твоимздоровьем!

— Броня! — окликнул меня Гордиенко. — Этотвоя дочка?

— Ой, Юрий Митрофанович, извините. Я так обрадовалась,что все на свете забыла. Да, познакомьтесь, это Полина.

— Совсем на тебя не похожа!

Но тут к нему бросился молодой человек, видимо сын, и насразметало толпой.

— Мам, он клевый! Слушай, а Веня-то где?

— Он прилетит послезавтра. У него там еще дела.

— Броня, у тебя вид усталый, — заметил Женя.

— Всю ночь не спала. Из гостиницы в три часа выехали,да еще в аэропорту нас шмонали безбожно. Но, Полька, мы с тобой через годикобязательно поедем в Израиль — просто как туристы, без всяких гастролей. Этофантастическая страна! И каждый интеллигентный человек должен ее увидеть.