Лёгкое пёрышко. Как песня тишины - Мара Вульф

– Иногда мне очень хочется сказать твоей бабушке, чтобы она не говорила тебе всякой ерунды. Он не использует масло жасмина, чтобы очаровать меня. Уборщица у де Винтеров применяет его, и им пропах весь дом. Она якобы страдает от депрессии, но я не знаю никого, кто хихикал бы так много, как она. Виктор не смеет попросить ее прекратить. Он даже просил меня поговорить с ней, как женщину с женщиной. Но ее невозможно отговорить. Боюсь, это она хочет очаровать его.

Я стала пурпурной.

– Мы хорошо ладим, Элиза, – продолжила Скай. – Я могу поговорить с ним о книгах и о музыке. О настоящей музыке, а не о том шуме, который слушает Фрейзер. Виктор очень хорошо играет на скрипке. Ты знала об этом?

Я закатила глаза, а она не заметила.

– О, пожалуйста. Не говори мне, что репетируешь дуэт.

Когда она медленно кивнула, я застонала.

– Этот парень что-то задумал, Скай. Разве ты не видишь? Бьюсь об заклад, он хочет узнать у тебя обо мне. Его отец замешан в дело с этой шктулкой. Ты не читала мое сообщение?

Скай выпрямилась. Ее взгляд говорил о многом. На этот раз я зашла слишком далеко.

– Дело не всегда в тебе, Элиза МакБриерти. Он ни разу не спросил меня о тебе. Лишь сказал, что у тебя дома было очень мило. На этот раз парень интересуется только мной.

Она перекинула ремешок сумки через плечо и развернулась.

Я побежала за ней, испытывая угрызения совести. Я терпеть не могла, когда мы ссорились, чего, впрочем, почти никогда не случалось.

– Извини, – я удержала ее. – Это было глупо с моей стороны. Но как насчет Фрейзера? Я думала, он тебе нравится.

– Ты ошибалась. – Скай умчалась прочь.

Похоже, да. Вот черт, черт. Разве у меня уже не достаточно проблем? Что мне без нее делать?

Фрейзер сидел на низкой стене у школьных ворот. Скай промчалась мимо него, даже не взглянув.

– Вот и она, – пробормотал он, когда я добралась до него. Мне хотелось его утешить, но я не могла придумать подходящих слов.

Фрейзер вскочил.

– Не важно. В любом случае наши пути разошлись бы осенью.

Я покачала головой.

– Ты такой неромантичный. Разве ты не хочешь бороться за нее? Вы не должны сдаваться сейчас. Именно потому, что осенью мы расстаемся. Возможно, вы потеряете единственную великую любовь, которую когда-либо испытаете, даже не обретя ее.

Фрейзер спокойно посмотрел на меня.

– В тебе говорит сердце романтичной девушки, Элиза. Я знаю, когда проиграл. Я не могу соревноваться с французом, играющим на скрипке. Но в какой-то момент и с него сойдет краска. Он не так идеален, как хотелось бы Скай. У всех свои причуды.

– Мужчины. – Я оттолкнула его и побежала в компьютерный класс. Пусть делают, что хотят.

Фрейзер сел рядом со мной на стул.

– Извини, – пробормотал он. – Ты же пойдешь со мной на бал? Неловко получится, если у меня не будет пары.

Я засмеялась, качая головой. Он крутил в руках крошечный желтый цветок.

– Украл со школьной клумбы?

Он кивнул, выглядя очень серьезно.

– Мисс Бич убьет тебя, если я тебя сдам, – пригрозила я. Мисс Бич была нашим смотрителем, и она следила за школьными клумбами.

– Тогда надеюсь, что ты этого не сделаешь. Может, она похоронит меня в одной из своих клумб, тогда я никогда не выберусь отсюда. Перед самым выпускным это было бы глупо.

– Верно. Я не такая уж жестокая. Думаю, мне нужно проявить милосердие, – я усмехнулась.

– Так ты идешь со мной?

– Держу пари, ты сможешь найти замену очень быстро, если станет известно, что Скай и я отказали тебе.

– Но я бы хотел пойти с тобой. В конце концов, ты мой лучший друг. – Его по-девичьи длинные ресницы задрожали.

Его признание почти вызвало у меня слезы. Я быстро схватила цветок и осторожно уложила его между страницами своей книги.

– Конечно, я пойду с тобой. В конце концов, ты тоже мой лучший друг.

Фрейзер широко улыбнулся и быстро поцеловал меня в щеку.

– Спасибо!

Мистер Бекетт откашлялся.

– Осталось всего три дня, леди и джентльмены. Вам еще придется пережить их в наших почтенных залах. Потом вы обретете свободу и сможете делать то, что хотите. И лучше вам снять комнату на случай, если это будет непристойно, – пробормотал он себе под нос.

Я смущенно почесала шею, а Фрейзер широко улыбнулся от нетерпения.

Мистер Бекетт продолжил. Он любил читать лекции об ответственности во взрослой жизни. Я могла бы повторить все слово в слово, настолько часто нам приходилось слушать его нотации.

– Почему ты не ответил на мое сообщение? – прошептала я. – Я нашла крест в пальто де Винтера. Такой же изображен на шкатулке.

– Я ходил на регби.

– На все выходные? – Я никогда не понимала, что мальчишки находят в этой дурацкой игре. Кажется, я не была настоящей шотландкой.

– Мы праздновали нашу победу, а вчера мне, к сожалению, пришлось весь день лежать в постели.

– У тебя было похмелье? – Еще хуже. Почему Фрейзер не мог взять себя в руки в эти выходные? Неудивительно, что Скай обратила внимание на шикарного француза. В лучшем случае он выпил бы бокал вина.

– Мышцы болят, – дерзко усмехнулся Фрейзер. – Но я все же кое-что нашел. – Он придвинулся немного ближе и достал из кармана сотовый телефон. Открыл галерею и пролистал до фотографий с места преступления. Мне снова пришлось взглянуть на жуткое выражение лица профессора Галлахера.

Я могла бы обойтись без этого. Фрейзер увеличил картинку, и я зажмурилась.

– Теперь смотри. Его больше не видно. Какая ты брезгливая.

Я осторожно открыла один глаз. Только книжная полка и кусок стены. Все оказалось не в фокусе. На снимке была часть кабинета профессора.

Фрейзер указал на что-то на стене.

– Видишь?

– Это крест. Странно. Не знала, что профессор был верующим.

– Конечно, не был, – торжествующе сказал Фрейзер. – Присмотрись и поймешь, что он висит не так, как надо.

Я наклонилась поближе к сотовому и увидела, что он прав: длинная часть указывала вверх.

– Может, он неправильно его повесил, – предположила я. – В этом он не был силен.

Фрейзер с жалостью посмотрел на меня.

– Я тебя умоляю. Я провел небольшое исследование. У меня было время. Один в своей постели и все такое.

Теперь, когда я пригляделась, увидела, что кожа у него была еще слегка зеленоватой вокруг носа.

– Должно быть, это оказалась нелегкая победа.