Рокот - Анна Кондакова

Казалось, Вероника защищала этого малого. Судя по описанию и определению «простой», явно не принадлежащего окружению Марьяны. Скворцова будто пыталась продать его Игорю.

Тревога в душе начала быструю трансформацию.

Когда Скворцова закончила рассказ, Игорь почувствовал, что сквозь его кожу на груди, проломив кости и продрав жилы, готов вырваться чудовищный заряд злости и обиды. Его девочка, которую он опекал, как драгоценный алмаз, скрывает от него свою жизнь.

Как она посмела?

Неужели это и есть тот «знакомый», о котором она говорила ему по телефону столь невинным голосом? И ведь он ей поверил. Он подумал тогда: «Да, Игорь, это всего лишь ее знакомый, ведь может же быть знакомый у твоей дочери. Конечно, может. Какие вопросы?»

Но что делал этот «знакомый» в ее квартире? Она обещала Игорю не водить туда парней и до сегодняшнего дня не нарушала договоренности. Неужели его малышка… неужели его малышка… спит с этим подонком?

У Игоря затряслись руки.

Он попытался успокоить себя. Да, его Марьяне почти двадцать, да, она уже встречалась с молодыми людьми, с теми, которых одобрил ее папа. Она понимала, что он знает о них все: успеваемость и место жительства, связи, где работают родители и сколько зарабатывают, медицинские показатели, группу крови, наличие болезней, отношение к алкоголю и запрещенным веществам.

Он знал о них даже больше, чем они сами знали о себе. И был спокоен.

Даже если его девочка, в силу возраста и повинуясь гормонам, переспит с тем, кого он проверил и одобрил, она не заразится, не пострадает, ей не сделают больно, ее не унизят и не обманут. Игорь был даже готов выдать ее замуж, если она захочет. После окончания вуза, конечно. Но эту мысль он допускал.

Зато он не ожидал измены со стороны своей дочери. Не ожидал сокрытия информации и предательства, а то, что сегодня ночью и утром сделала Марьяна, называется именно так.

Игорь подавил вскипевшую в нем ярость. Нужно успокоиться и все решить. Можно заплатить парню, чтобы он отстал от Марьяны, а если не отстанет – пригрозить. Это срабатывало уже четыре раза с теми, кого Игорь не одобрил.

Значит, и с этим «знакомым», успевшим заманить его доверчивую девочку в постель, он легко разберется. Даже проверять его не будет. Удалит этого парня из жизни Марьяны, как ненужный нарост.

Игорь схватил ключи от машины с рабочего стола и тяжелым шагом вышел из кабинета.

– И кто ты такой?

В одном из гаражей кооператива «Светлогорский» по проспекту Авиаторов Стаса разглядывал высокий статный мужчина лет сорока. Напряженный, злой и недовольный.

Стас сразу отметил маникюр и массивные часы «Морис Лакруа» (часы этой швейцарской марки тетка подарила Егору на семнадцатилетие), костюм, идеально подогнанный по фигуре, и очки в модной оправе.

Преуспевающий и дорого одетый мужчина никак не вязался с окружающей обстановкой и тесным, выстроенным из бетонных блоков гаражом, которым явно давно не пользовались.

На цементном полу пестрели грязные следы обуви и пятна от пролитых технических масел. Углы чернели копотью, словно там жгли костры; везде валялись мышиные экскременты, коробки из-под пиццы, грязные одноразовые стаканы, высохшие в кость ломти хлеба, обертки от конфет и размокшие салфетки, похожие на пятна белой плесени.

В бетонном полу зияла смотровая яма, издалека кажущаяся бездонной.

– Так кто ты такой? – не поленился повторить мужчина.

– Пап, это мой приятель, – поспешила пояснить Марьяна. – Он мне по…

– Приятель? – Мужчина не сводил со Стаса недоверчивого взгляда. – Ты мне о нем не рассказывала.

– Стас. – Стас подал руку, и отцу Марьяны пришлось ее пожать.

Сделал он это нехотя, брезгливо, беглым взглядом оценивая одежду Стаса, точнее, ее стоимость. Судя по выражению лица и раздутым ноздрям, насчитал он немного.

– Игорь Павлович, – представился мужчина. И холодно поинтересовался: – Кем работаешь? Где учишься?

– Стас мне помогает… и мы ненадолго. – Марьяна предприняла попытку оправдать свое вторжение в жизнь отца. Врала она паршиво, хотя, сама того не подозревая, оказалась максимально близка к правде. – Он учится на юриста, будущий следователь. Вот я и попросила его помочь разгадать тайну исчезновения тети… Мы ненадолго, – снова напомнила она отцу.

Тот наконец перестал сверлить взглядом Стаса и посмотрел на дочь. Все так же подозрительно, с плохо скрываемым раздражением.

– Помнишь, о чем мы договаривались?

Марьяна потупилась.

– Да, пап, я помню, но, – она подняла на него взгляд, полный обиды, – ты же понимаешь, что я не могу вечно сидеть одна и всего бояться, не могу…

– Поэтому ты решила не ночевать дома? – перебил он ее. – Где ты была? У него? Ты была у него?

Марьяна вспыхнула.

– Нет, папа. Ты все не так понимаешь.

Стаса начала напрягать вся эта ситуация. Он понимал, что вряд ли Марьяна одобрит скандал с ее отцом, но пришло время урезонить подозрительного тирана. Хотя бы на время.

– Мы с Марьяной были на свадьбе ее однокурсницы, – моментально соврал он. – Чтобы не ходить по темным закоулкам и не рисковать, Марьяна решила переночевать у подруги, а утром я отвез ее домой. Если вы предполагаете, что я и Марьяна встречаемся, то вы ошиблись. У нас приятельские отношения. У меня, к примеру, вообще есть девушка, ее зовут Жанна, и у нее нет ни единой причины подозревать меня в неверности. И не будет.

Игорь Павлович на миг опешил.

Казалось, он пришел сюда только ради того, чтобы устроить дочери разнос и уличить во лжи и разврате. Мужчина помолчал, оглядывая Стаса. В его глазах потускнела ярость и даже мелькнуло некое подобие облегчения.

– Ты свою тетю не видела никогда, зачем тебе это? – спросил он, посмотрев на Марьяну уже менее свирепым взглядом. – Ну, пропала и пропала, чего теперь.

– Извините, а какая у вас с Полиной была разница в возрасте? – поинтересовался Стас, чем вызвал у мужчины явное раздражение.

– Четыре года, – ответил он.

Стас не отставал.

– У Полины слух отсутствовал с детства?

– Слух – с детства, а голос… не помню уже, но она могла издавать звуки, даже разговаривать пыталась. Потом заболела, что-то с щитовидной железой, кажется. Сделали операцию, повредили горло или… что там… голосовые связки… так она и осталась без голоса. А потом началось: «Полиночка слабая, ей нужно больше ухода, она у нас такая несчастная, дадим ей больше любви и тепла». Мать так сильно вину перед ней чувствовала, что меня не замечала. И вырастила неблагодарную стерву себе на уме. Все равно бы от нее никакого толку не вышло.

– Значит, у вас с ней были не очень дружеские отношения?