Гуд бай, Берлин! - Вольфганг Херрндорф

– Эвакуатор, что ли, сломался?

– Не знаю.

– Ну, значит – сейчас или никогда.

– В смысле?

– Что «в смысле»? – он постучал костылем по стеклу.

– Она же больше не поедет, – возразил я.

– С чего это? А даже если и не поедет, все равно. Нужно, по крайней мере, вещи забрать. А если она не поедет…

– Не поедет.

– Это кто тут куда не поедет? – спросила медсестра и снова включила свет. В одной руке у нее была карточка Чика или, точнее, Андре Лангина, а в другой – две кружки кофе.

– Тебя зовут Андре Лангин, – прошептал я Чику и стал тереть глаза, как будто яркий свет ослепил меня. Чик сказал, что мы обсуждали, как нам теперь добираться домой. К несчастью, оказалось, что именно об этом сестра и хотела с нами поговорить.

Она выразилась в том плане, что Берлин – это как-то далековато, не поедем же мы туда прямо сейчас. Я объяснил, что у нас тут рядом живет тетя, у которой мы как раз были в гостях, никаких проблем. Лучше б я этого не говорил. Медсестра не стала спрашивать, где именно живет тетя, а вместо этого притащила меня в сестринскую комнату и указала на телефон. Чик, превозмогая боль, приковылял на костылях за нами и стал уверять, что мы вполне можем дойти пешком. Но сестра сказала:

– Но сначала вы все-таки тете позвоните. Или вы номера не знаете?

– Конечно, знаем, – сказал я. Я заметил на столе телефонный справочник и не хотел, чтоб мне его сунули в руки. Так что я набрал первый пришедший мне в голову номер в надежде, что к телефону никто не подойдет. Четыре часа ночи все-таки.

Я слушал гудки. Сестра, наверно, тоже их слышала, потому что осталась стоять рядом с нами. Лучше всего было бы, конечно, позвонить мне домой: там стопроцентно трубку бы не подняли. Но с берлинским кодом получается одиннадцатизначный номер, а сестра смотрела на меня уже не очень доверчиво. Один гудок, второй, третий, четвертый. Я подумал, что вполне можно положить трубку и сказать, что тетушка у нас спит очень крепко, и мы пойдем пешком…

– Фф… Э-э, Райбер слушает, – трубку взял какой-то мужчина.

– О! Привет, тетя Мона!

– Райбер! – простонал заспанный голос. – Никакая не тетя. Никакая не Мона.

– Я тебя разбудил? – продолжал я. – Ну, конечно. Дурацкий вопрос. Но тут такое дело… – я сделал сестре знак, что все проблемы разрешились, и она может идти заниматься другими делами, если они у нее сейчас есть.

Видимо, никаких других дел не было. Она продолжала стоять около меня как вкопанная.

– Эй, вы ошиблись номером! – услышал я голос. – Это Райбер.

– Да, я знаю. И я надеюсь, что ты не… да… да, – сказал я в трубку и скорчил рожу, чтобы показать Чику и медсестре, как удивлена – и взволнована – тетя Мона, что мы звоним ей в такое время.

Тишина в трубке сбивала с толку куда сильнее, чем слышавшийся до этого хриплый голос.

– Да, нет… Ну, кое-что случилось, – продолжал я. – Андре немножко поранился, ему тут на ногу одна штуковина упала… Нет… Нет… Мы в больнице. Ему наложили гипс.

Я взглянул на медсестру. Она не шелохнулась.

Из трубки доносились непонятные шумы, а потом снова послышался мужской голос. На этот раз уже не такой заспанный.

– А, я понял, – сказал мужчина. – Мы ведем воображаемый разговор.

– Да, – подтвердил я, – но это ничего. Ничего серьезного – трещина вроде как.

– И я тетя Мона.

– Нет. То есть, да… да, точно… да.

– А рядом с тобой кто-то стоит и слушает, – снова послышался тот звук, который я сначала не смог идентифицировать. Кажется, мой собеседник тихо смеялся.

– Да. Да…

– А если я сейчас громко закричу, у тебя будут крупные проблемы, так?

– Пожалуйста, не надо… Нет. Нет, правда, не беспокойся. Всё уже в порядке.

– Ничего не в порядке, – громко сказала медсестра. – Она должна вас забрать.

– Тебе нужна помощь? – спросил мужчина на том конце провода.

– Что?

Вид у медсестры был такой, будто она сейчас вырвет у меня трубку из рук и сама будет разговаривать с тетей Моной.

– Ты не могла бы нас забрать, тетя Мона? Заберешь? Да? Да?

– Что-то я не совсем понимаю, в чем дело, – сказал Райбер, – но голос такой, будто у тебя серьезные неприятности. Тебе кто-то угрожает?

– Нет.

– Ну, сломать ногу, в четыре часа ночи звонить неизвестно кому, вести воображаемый разговор… А судя по голосу, тебе лет тринадцать, не больше. Ты действительно в какой-то передряге. Или вас там несколько?

– Да. Ну, да.

– И ты, конечно, не можешь сказать, что именно случилось. Давай-ка еще разок: тебе нужна помощь?

– Нет.

– Точно? Последний раз предлагаю.

– Нет.

– Хорошо. Тогда я буду просто тебя слушать, – сказал Райбер.

– Конечно, если б ты могла забрать нас на машине… – сказал я несколько смущенно.

– Но ты ж сам только что отказался! – Он захихикал. Это меня совершенно сбило с толку. Если б он бросил трубку или наорал, это было бы понятно – в четыре-то часа ночи. Но то, что он все время смеялся и даже предлагал помочь – черт побери! С самого детства отец учил меня, что мир плохой. Что мир плохой и все люди плохие. Не верь никому, не ходи никуда с незнакомыми и т. д. Об этом мне говорили родители, об этом мне говорили учителя, об этом даже по телевизору говорили. Смотришь новости, а там говорят: люди плохие. Смотришь канал «Шпигель», там тоже: люди плохие. Может быть, это правда, и 99 % людей действительно плохие. Но странно, что нам с Чиком за все время путешествия встречался практически исключительно тот один процент людей, которые не плохие. Вот звонишь кому-то в четыре часа ночи, вытаскиваешь человека из постели, при том, что тебе от него лично вообще ничего не надо, а он отвечает так по-доброму, да еще помочь предлагает. О таких вещах надо бы как-нибудь в школе рассказывать, чтобы они потом не так удивляли. Я, по крайней мере, был так удивлен, что чуть не онемел.

– И… через двадцать минут, хорошо, да. Ты приедешь. Отлично. – Чтоб с триумфом завершить представление, я повернулся к сестре и спросил: – Как там эта больница называется?

– Плохой вопрос! – тут же зашипел голос в трубке.

Медсестра нахмурилась. Боже, какой я дурак!

– Больница имени Вирхова, – медленно произнесла она. – Единственная больница в радиусе пятидесяти километров.

– Вот-вот, – сказал человек на другом конце провода.

– А… Вот и она надо мной смеется! – сказал я, указывая на трубку.

– То есть вы еще и в округе не ориентируетесь, – произнес мой собеседник. – Значит, вы действительно сильно влипли. Надеюсь, из газеты завтра узнаю, что у вас там случилось.