Мой ненастоящий - Джина Шэй

Я боюсь. Каждую секунду боюсь, что баночка с мазью полетит на кровать. А после и я на ней окажусь. Придавленная тяжелым телом.

Он ведь хочет, я знаю. Помню как сейчас тот раскаленный и душный эпизод в его кабинете. И неспроста он так отметелил Городецкого, в каждом эпизоде той драки, в каждом ударе сквозила такая неприкрытая ярость, граничащая с бешенством…

Ветров терпеть не может упускать желаемого. И вот она я — пожалуйста, бери, внятного сопротивления ты не встретишь…

А потом…

Все заканчивается.

— Врач приедет утром. Ложись спать, Цветочек. Тебе нужно отдохнуть.

Разворачиваясь обратно, стягивая полы блузки на груди, я вижу только спину Владислава Каримовича и дверь, что за ней закрывается.

И…

Это все?

Новое утро встречает меня ломотой в ребрах и опухшей левой стороной лица. Что называется — проснись и пойми, что ты все еще жива. Мертвым не может быть так больно. Хотя…

Это не боль на самом деле. Болька. Настоящую боль я помню. После неё так жизни не радуешься.

Просыпаюсь я от стука. Такого нерешительного, ненавязчивого, что я сразу понимаю — на смену у домработниц заступила Маша. Казалось бы, мелочь, а дышать становится как-то полегче.

— Что такое? — спрашиваю, подползая к двери, не вылезая из одеяла.

— К вам приехал врач, Маргарита Александровна, — обеспокоенно сообщает Маша, — сколько ей вас подождать?

— Двадцать минут.

Я чувствую себя слегка обреченно.

Оглядываюсь на туалетный столик в ожидании оставленного Ветровым нового прикида его личной проститутки, и… Ничего не вижу.

Снова.

Ладно, вчера он не ночевал дома.

А сегодня что?

Я не то чтобы расстроена, но обескуражена. Его непредсказуемость меня по-прежнему пугает.

Ладно, если мне позволено довериться своему вкусу…

Открытие века — в гардеробе полно шмоток моего размера. Раньше я думала, что это Ланины, оставленные у Ветрова «на время» и даже прикасаться к ним было брезгливо. Сейчас замечаю на каждой не срезанный ярлык.

Он готовился к моему приезду.

А чего я ожидала, если он знает обо мне все, включая и мои любимые цветы. Как он, интересно, их вычислил. По лайкам фоточек в инстаграмме? Тюльпанам доставалось больше всех, определенно.

Мне удается откопать среди вешалок с платьями разной степени откровенности приличный бежевый брючный костюм и свободную белую блузку. Смотрю на себя в зеркало, любуюсь на лиловую гематому, жирной кляксой растекшуюся по левой моей скуле. От виска и до подбородка. Красавица!

Хоть сейчас криминалистам сдавай на учебное пособие.

Врач оказывается миловидной моложавой дамой. По ней видно — она себя очень любит и много делает для того, чтобы казаться моложе, чем есть на самом деле.

— Людмила, — улыбается женщина мне, как только я появляюсь в дверях гостинной Ветрова, — Владислав Каримович просил убедиться, что у вас все в порядке, Маргарита.

— Да, — я вымученно улыбаюсь, — у меня вчера был очень тяжелый день.

— Это заметно, — сочувственно кивает Людмила, невесомо касаясь кончиками пальцев, — голова не кружится? Сухость в горле? Темные точки перед глазами?

Я прислушиваюсь к себе и на все вопросы отвечаю отрицательно. Все нормально. Слабости нет. Только голова побаливает.

— Чем-то обрабатывали?

— Ничем, только мазью какой-то мазали вчера. Обезболивающей, кажется. Ветров знает лучше.

Только заметив удивленно вздрогнувшие брови врача я понимаю, что её напрягло. То, что я обращаюсь к мужу по фамилии. Или к жениху? Как он там меня представил этой докторице?

— У нас довольно сложные отношения, — устало комментирую я.

— Это он вас? — острый взгляд врача мажет по моему лицу. Она хорошая. Исполнительная. Могла бы спрятать глаза, но на самом деле беспокоится.

— Нет, — я качаю головой, — наши сложности в других вещах заключаются. А это… Правда день вчера был тяжелый.

— Если что, психотерапией я тоже занимаюсь, как личный врач, — Людмила мне подмигивает, — и врачебная тайна для меня святое.

— Я не знаю, стоит ли мне этому верить, — отстраненно откликаюсь, — я вообще сейчас не знаю, кому мне верить. Человек, которому, я считала, можно доверять, меня предал. Человек, который меня пугает, с каждым днем пугает меня все сильнее. Я не знаю, чего мне от него ждать. Вообще не знаю, чего ждать от сегодняшнего дня, не говоря уже о завтрашнем.

— Я не буду спрашивать имен, Маргарита, — Людмила тем временем вытягивает из кармана особый медицинский блокнот для рецептов, — я в общем-то догадываюсь, что к чему. И я здесь — нейтральная сторона, хоть мне и платит тот… Кто вас пугает. Но возможно, вам просто стоит немножко отпустить себя. Не все обстоятельства поддаются вашему контролю, и вам не следует брать на себя ответственность за их возникновение.

Я молчу, переваривая это откровение.

Честно говоря, я бы сказала, что все наоборот. Мне стоит взять на себя ответственность за вчерашний инцидент. Паника оказалась очень плохим советчиком. Давно я не совершала настолько опрометчивых поступков.

— Вот держите, Маргарита, — Людмила отрывает рецепт и вкладывает мне в ладонь, — это витамины и легкие успокоительные. Можете прогуглить, если не доверяете. В конце списка — мазь, помогающая в рассасывании гематом, и обезболивающее. Последним пользоваться по необходимости. Все ясно?

Я киваю, проглядывая список.

Не сказать, что мне так уж хочется наедаться таблетками, но возможно, успокоительные мне сейчас и вправду не помешают.

— Насчет сеансов психотерапии — подумайте, — врач поднимается и подмигивает мне, — мужу можно сказать, что вы поехали на шоппинг, а сами — изольете душу.

— Я подумаю.

Чуть кривлю душой. Сама идея раскрываться перед кем-то, кому платит Ветров, мне кажется опасной.

Хотя…

Чего он обо мне не знает?

Мне страшно об этом думать. Надеюсь, тот самый секрет не утек дальше Сивого. В конце концов, о флешке знаю я, Сеня, сам Сивый…

Ах, да, еще те два урода…

Блин, слишком много народу…

Но все-таки, мне кажется, за эту информацию мне можно не беспокоиться. Да и потом… Вряд ли Ветров не пустил бы её в ход сразу.

Ох, блин. Вот опять я думаю о нем гадости.

А хотела ведь для разнообразия взять с этим перерыв.

Выгадывая себе пять минут, я провожаю врача до двери. Но и эта передышка заканчивается, приходит время дергать за пластырь.